Цивилизация снуссов старше земной где-то на два десятка миллионов лет. Она вышла на свой познавательный горизонт и сейчас явно отстает от человеческой. Если верна та, рассказанная Кокрошей гипотеза о существовании Разума, возникшего вокруг первых звезд Вселенной, то он также давно в тупике. Месенн описал вроде бы безграничную перспективу развития человеческой цивилизации. А на самом деле — на несколько миллионов лет. Вряд ли на больше. Что будет дальше? Как найти выход из создавшегося положения, и есть ли он, этот выход?

Олмир поежился от холода быстро проносящихся мыслей. Рано посвящать в них Ингельрока. Сперва надо обдумать самому, поговорить с Месенном, с Ваном, Зоей, Георгием. Но решать, что и как делать, все равно когда-то придется ему — он король, значит вся ответственность на нем.

— Что-то мы чересчур расфилософствовались. А Лоркас любил повторять, что философия не наука, а спекуляция оной, — сказал он. — Давайте вернемся к теме разговора. Какой практический вывод следует из понимания единства человечества? В первую очередь — одобрение требования Галактического Совета о том, чтобы все контакты с иными разумными осуществлялись через центральные органы Содружества. Иначе нельзя: если, например, какая-нибудь человеческая община на удаленнейшей планете, граждане которой стали больше похожи, скажем, на гиппопотама, а не на гуманоида, случайно начнет войну с иными разумными, то автоматически подставит все человечество. Это не дело. Второй вывод — коли мы едины, то и общаться естественно сразу со всеми собратьями по мышлению. А не только с теми, кто вошел с нами в какой-нибудь временный союз. Иными словами, Содружество надо сохранять и укреплять. Если же что-то не нравится — пожалуйста, оговаривай это в особом договоре. Убеждай. Доказывай свою правоту.

— Как я понял, Ремита отказывается от союза с нами? — в упор спросил Ингельрок.

Итак, настал самый неприятный момент разговора. Несмотря на взаимные симпатии, приходится говорить «нет».

Каждый обладает возможностью выбора и в большом, и в малом, в который раз повторил для себя Олмир. Он мог по-всякому поступить с Аполлоном, но принял политически обоснованное решение. Он мог согласиться с предложением Шамона, но отверг его. Сейчас вот он мог бы протянуть руку дружбы Ингельроку, но не сделает этого. В каждом случае — и сейчас, и ранее — он был волен поступить так, как подсказывал ему разум. Он свободен.

Другое дело, что после совершения выбора необходимо, как правило, проявить недюжинный интеллект и нечеловеческую настойчивость, чтобы добиться реализации принятого решения. Как альпинист, задумавший восхождение на вершину, должен продумать маршрут, экипировку и подготовиться к тяготам пути. В политике же любой шаг тянет за собой гораздо большее количество последствий и требует великого множества сопутствующих действий. Олмир надеялся, что ему удалось предусмотреть все детали и нюансы.