Он протянул руку, выхватил у Пламтри поднятую бутылку, поднес ко рту и запрокинул… И Кокрен увидел, как задергался его кадык, когда он глоток за глотком вливал в себя вино с кровью. Кокрен скривился, как от кислого, и с сочувствием вспомнил слова, которые Мавранос сказал ему после первой неудачной попытки, предпринятой на полуострове у яхт-клуба: «Что она готова сделать… Сомневаюсь, что сам смог бы решиться».

Из туннеля раздался многократно усиленный эхом вопль, и на уступ, путаясь в алюминиевых костылях, вылетел Тутмос Величайший.

– Мне! Святая кровь… Я так старался…

Мавранос опустил бутылку, нахмурился, и лилипут осекся на полуслове.

– Я умирал от рака! – прокричал Мавранос сквозь дождь, глядя на свою пустую левую руку. – И встретил Скотта Крейна! И то, что он сделал, вылечило меня! – Он стиснул кулак и продолжил, но уже так тихо, что Кокрен с трудом разбирал слова. – Эти пять лет я получил на халяву. Скажите Венди и девочкам, что я… расплатился с долгами. Скажите им, что у них есть муж и отец, которым они могут гордиться.

Он встал, не поморщившись, оперся на правую ногу, сделал несколько шагов вперед и остановился на обращенном к морю краю уступа, наполовину загородив собой высокого бога в маске, очертания которого вдруг стали искривляться рядом с ним. Мавранос, прищурившись, посмотрел через бухточку на высокую обнаженную бородатую фигуру на скале и заорал изо всех сил:

– Скотт! Пого, ты меня слышишь? Прыгай сюда, старина, я тебя поймаю!

И Кокрен поднял правую руку с черной отметиной, загораживаясь от ветра.

Он заставил себя смотреть прямо на безмятежные резные черты деревянной маски, которые видел и на Вигнс-стрит в Лос-Анджелесе, и в психиатрической больнице в Беллфлауэр, и обратился к этой маске:

– Я, Костыль Кокрен, передаю Скотту Крейну воздаяние, которое ты задолжал мне.

Дионис взмахнул мускулистой рукой и столкнул Мавраноса с уступа… Мавранос раскинул руки, пока летел, и, когда он исчез под водой, бутылка, кувыркаясь в воздухе, полетела вслед за ним.

Тутмос Величайший с отчаянным воем рванул от стены, в три невероятных для себя скачка преодолел всю длину каменного уступа, кинулся с его кромки и исчез, как и Мавранос.

Воздух сотряс раскат грома, словно сами скалы гневно заорали басом-профундо, и тут же заряд белой дроби шарахнул по скале и швырнул Кокрена на Пламтри, и в первый миг он подумал, что это взорвалась несвоевременно примчавшаяся луна, но загремело снова, и хлынул яростный ливень; Кокрен посмотрел вниз на белые шарики, катящиеся по камню под ногами, и увидел, что белая картечь – это градины размером с бейсбольный мяч.