Ронни, резко отстранясь от него, пошла к машине. Рой бросился за ней.

Ронни остановилась и, повернувшись к нему, закричала:

— Ты знаешь, что ты с нами сделал? Ты знаешь, что это значит? Ты привез нас сюда за двадцать миль от дома… посреди ночи… Ты нарушил наш сон. Твои сыновья завтра не смогут днем учиться, а Сильвия будет всем рассказывать, что их папа видел плоскую, оранжевую, из дурацкой скорлупы полумесяцем булочку, которая летает! — Она смерила его уничтожающим взглядом и ядовито добавила:

— Не вздумай выкинуть что-нибудь подобное еще раз! Это ненормально.

«Конечно, — подумал Рой, — это было ненормально, но тому, что считалось нормальным, пришел конец».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Попасть в древний священный индийский город Бенарес, почитаемый всеми индусами, было делом непростым. Он был доступен только верующим. О приближении к нему военно-воздушного транспорта не могло быть и речи.

Послать истребитель или атакующий бомбардировщик через воздушное пространство Индии означало бы скомпрометировать ее внешнюю политику военного невмешательства, но, что еще более важно, тогда бы существовала опасность рассекречивания этого проекта.

Давид Лафлин, посмеиваясь, предложил Лакомбу отправиться туда в качестве паломника: босиком, в набедренной повязке, опираясь на деревянный посох.

Как бы то ни было, Лафлин был очень благодарен воздушному агентству в Эльзасе, которое предоставило им маленький реактивный самолет «Корвет», имеющий четырнадцать посадочных мест. Из Парижа в Рангун они добирались всего лишь полдня.

Полчаса спустя они летели из Вертоля на вертолете на небольшой скорости над остроконечными вершинами и куполами Бенареса. Внизу под ними протекала священная река, медленно и вяло. На ней копошились речные суда, нагруженные священным илом.

В нескольких милях от города начинался склон горы. Вертолет парил на безопасном расстоянии от него, выбирая место для посадки.

— Посмотрите! — воскликнул Лафлин, выглядывая из кабины. — Их тысячи!

— Десятки тысяч! — поправил его Лакомб.

— Просто фантастика, я…

— Садхудиец очень набожный человек, — Лакомб старался перекричать шум мотора. — Но и практичный. Он тоже хочет получить ответ. И при жизни. Он слушает уже много лет.

Полагая, что Лакомб сказал все, Лафлин закончил начатую им мысль:

— А я думал, что индусы пошли другим путем. Ведь погружение в нирвану — состояние полного покоя — наверное, исключает всякую пытливость ума?