Но на подходе были сородичи главаря, взбешенные его безвременной гибелью.

Второй помимо дубины тащил огромный ржавый тесак. С ним справиться оказалось легче, потому что тесак был зажат в левой, и тварь пыталась воевать одновременно обеими руками. Берту удалось без особого труда его отвлечь, и Даль подрезал сухожилия под коленом твари. Осталось только добить. В этот момент третья зверюга изловчилась и ударила. Дальгерт и сам не понял, как успел среагировать: удар дубины пришелся не в голову, а лишь скользнул по плечам, откинул его на несколько шагов в сторону.

Боли он не почувствовал, но левая рука несколько секунд отказывалась подчиняться.

Перевернулся и увидел совсем близко оскаленную, рычащую морду. Пахнуло гнилостным дыханием…

Оставалось одно – вцепиться обеими руками в бусы, рвануть тварь на себя, надеясь только, что Берт догадается атаковать. Берт догадался.

Тварь, лишившаяся всех своих украшений, попыталась откусить Дальгерту голову. Он увернулся. Огромная лапа ударила его в грудь, прижимая к битому камню. Еще немного, и он смог бы проверить на себе и качество работы мастера Лека, и прочность зубов рассерженной медведеобезьяны… Но Берт не подвел. Зверюга жалобно вскрикнула и обмякла, придавив собой ноги Даля. Он осторожно вылез из-под тела. На руку все еще были намотаны страшненькие бусы.

И от пальцев вверх, к ладони, рука потихоньку немела: пальцы слушались, но чувствительность их понизилась даже по сравнению с той, какая была после экспериментов Лека.

Даль удивленно поднес руку к лицу, но никаких заметных изменений с ней не произошло. Он брезгливо скинул на пол всю связку медвежьих побрякушек. Вернулся к Берту и Иштвану. Иштван наполовину лежал на нижних ступеньках, грудь его тяжело вздымалась.

– Где Ферг? – спросил мастер Туули.

– Погнался за местным магом. Я могу показать куда. Но проход закрылся.

– Пойдем!

Но как маг ни пытался заставить открыться каменную дверь, ничего у него не получалось.

* * *

Сколько она пролежала так у воды, Бела не смогла бы сказать. Было больно и безнадежно: никто не придет, никто не поможет. И лучше бы она разбилась насмерть.

Но потом холод и сырость заставили все-таки начать двигаться. Бела тяжело перевернулась, попробовала встать. Боль прошла через всю спину, как будто кто-то воткнул в хребет раскаленную спицу. Значит, придется ползти. Вдоль ручья вниз, туда, где стены обрыва перестанут быть такими крутыми.

Трудней всего дались первые метры. Потом она приспособилась осторожно перемещать тело, опираясь на руки. Это было больно – ободранная при падении кожа отзывалась на любое прикосновение. Левая нога тоже не позволяла на себя опираться в полную силу, и Бела только надеялась, что кости остались целы: если перелом, то ей предстоит долгая и мучительная смерть…