В комнату вернулся Ортиц и сообщил, что Марла готова меня принять. Я последовал за ним на кухню, где на пороге столкнулся с представителем лиги, которого Ортиц тут же повел к выходу из дома. Чиновник показался мне недовольным. А лицо сидящей за кухонным столом Марлы Чэпмен явно говорило, что она недовольна их разговором. Когда она посмотрела на меня, мне стало понятно, что мое появление ее тоже не обрадовало.

– Миссис Чэпмен, меня зовут Крис Шейн, я агент ФБР из отдела по делам хаденов, – представился я.

– Я знаю, кто вы, – сказала она и отвернулась, рассеянно водя пальцем по ободку маленькой рюмки, стоявшей перед ней. – Дуэйн когда-то был вашим фанатом. – Она показала на свободный стул рядом, приглашая меня сесть.

– Примите мои самые глубокие соболезнования, – усевшись, сказал я.

– Спасибо, – отстраненно и сдержанно ответила она.

– Надеюсь, с лигой все вопросы улажены? – спросил я, кивая в сторону входной двери.

– Вы об этом придурке? Все нормально. Он просто пытался подкупить меня.

– Чем же?

– Пособием по потере кормильца.

– Он угрожал невыплатой?

– Нет. Насколько я знаю, у них нет таких полномочий. Но он предлагал мне дополнительные выплаты за молчание.

– Лига не может помешать вам разговаривать с нами.

– Не с вами. – Чэпмен ткнула пальцем в направлении двери. – С ними. С прессой, окопавшейся на моем крыльце.

– И зачем это лиге?

– Потому что они хотят выставить моего мужа трагической фигурой, а не лживым сукиным сыном, каким он был. – Она посмотрела мне в глаза, и я снова поразился, насколько она красива, хотя и очень измучена. – Агент Шейн, можно мне задать вам один вопрос?

– Конечно.

– Личный.

– Пожалуйста. Отвечу, если смогу.

– Когда о хадене можно сказать, что он лживый сукин сын?

– Боюсь, я не понимаю вопроса.