– Император Тейкскалаана приветствует вас, – сказала она. Ее лицо было мокрым. Кровь. Слезы. Мокрым, угрюмым и совершенно твердым. – Будьте покойны. Порядок – это цветок, распускающийся на заре, а заря брезжит уже сейчас.

* * *

Какое-то время было тихо, а потом наступил вполне ожидаемый хаос; императорская гвардия в серой форме пыталась разобраться, что делать. Куда податься. Как добраться до своего нового императора, а потом переправить в какую-то безопасность, учитывая, что с низкой орбиты еще никуда не делся флагман легиона со всем вооружением, нацеленным на Город. Посреди всего этого сидели Махит и Три Саргасс – они, казалось, никого не заботили. Они ничего не делали. Не представляли ни для кого непосредственную угрозу.

– Он застал ее врасплох, – с удивлением говорила Три Саргасс. – Она не знала, пока не увидела. Ее сиятельство. Блеск Ножа. Пожалуй, все сошлось. И все же.

Они каким-то образом обменялись эмоциональным состоянием. Махит уже давно не могла перестать плакать; и хоть эндокринная реакция была не совсем ее, тело все же решило поддаться под весом скорби. Искандр не пропал – она не верила, что еще когда-либо ощутит ту выхолощенную, немую неправильность внутри, – но обе его версии поблекли – обледеневшие пейзажи, комнаты без воздуха, – и Махит все продолжала рыдать, даже когда хотелось заговорить.

Она вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Конечно, сошлось, – выдавила она. – Двор подстроится под нее, а она подстроится под него, и все это станет… историей. Ее сиятельство Блеск Ножа. Будто иначе и быть не могло.

Кажется, это утешило Три Саргасс. Сама же Махит была безутешной, разъяренной, растерзанной и опустошенной: все вспоминала, сколько пролилось крови, как Шесть Путь сказал: «На свободе я копье в руках солнца», – словно она писала для него.

Для него, а не для себя или для Лсела.

«Ничто, чего касается империя, не остается чистым», – подумала она и попыталась представить, как это говорит Искандр, хотя это был вовсе не он.

* * *

С бунтом покончили в тридцать шесть часов.