— Да ты крутой, — сказала Клюся со смешком, — настоящий мачо.

— Хреначо… Ножницы есть? Бинт обрезать?

— Нет.

— Ладно, сейчас…

Я достал из кармана «викторинокс» и, придерживая одной рукой бинт, второй попытался открыть…

— Черт!

— Что?

— Теперь тебе глаза лучше совсем не открывать, — сказал я с досадой, глядя на рассеченную ладонь.

Привычка точить ножи до бритвенной остроты, мать ее.

Слив из ладони свою кровь в чашку, начал прилаживаться с бинтом — собственную ладонь бинтовать категорически неудобно, особенно левой.

— Давай помогу, мне уже легче, — Клюся придержала бинт, и я наскоро перемотал руку. Ерунда, заживет.

— Вот тебе и крутой мачо, — неловко улыбнулся я ей. — Бывает же… Не болит?

— Почти нет. Свербит немного и тянет.

— Нормально. Так и должно быть.

— Спасибо.

— Не за что. Это мой парамедицинский долг.

Я подвинул Клюсю и уселся на кровать рядом, откинувшись на стену. Идти в гостиную не хотелось. Пусть дочка там с Виталиком глазки спокойно друг другу построят.

— Много практики было? — спросила она.

— Почти нет, — признался я, — сейчас на войне либо «фигня, царапина», либо сразу «медицина бессильна». Умные боеприпасы и вот это все.

— Ну хоть кто-то там умный…