Лайса качала недоверчиво головой, но записывала, никак не комментируя.

— Кстати, с завтрашнего дня ты не помощник полиции, — сказала она на прощание.

— А что так?

— Оба дела, по которым ты привлекался в этом качестве, закрыты.

— Оба?

— Да. Бабай идентифицирован как бывший директор детдома, он покончил с собой. Марта Эшерская, бывшая в розыске, объявилась сама.

— Вот тут не понял.

— А, ты еще не в курсе, да. Пока ты тут развлекался бейсболом, твоя блудная супруга, — Лайса ехидно выделила это слово голосом, — как ни в чем не бывало вернулась в оркестр и заявила, что никто ее не похищал. Был вызванный личными обстоятельствами нервный срыв, обычный для людей творческих, но сейчас она в полном порядке и готова выступить первой скрипкой, как всегда.

— Представляю, какой хай поднялся в коллективе, — покачал головой я.

— Ну, это уже не полицейская проблема, но, в частном порядке — пара истерик состоялись. Тем не менее, она получила свое место без проблем, можешь жить дальше спокойно. Твои дела тут закончены.

— Выпроваживаешь из города? — усмехнулся я.

— Ни в коем случае. Напоминаю, пока идет разбирательство по делу Клюси, ты как поручившееся лицо тоже под подпиской. Но предупреждаю — местные власти тобой сильно недовольны.

— Из-за «Макара»? — я обвел неопределенным жестом окружающую обстановку.

— Да. Твое временное директорство многих раздражает.

— Потерпят.

— Уверен? — Лайса кивнула на лежащие на столе в пакете для вещдоков ножи. — В следующий раз нападение может не совпасть с твоей бейсбольной тренировкой.

Мы с дочкой вышли на улицу, когда уже стемнело. Город сиял мокрой брусчаткой в свете неожиданно многочисленных фонарей. Я снова не узнавал улиц и удивлялся видам, но с нами была Клюся, и она шла совершенно уверенно. Впрочем, вскоре мы влились в попутный поток людей — на праздник, кажется, собирался весь «электорат». Горожане возбуждены, веселы, празднично одеты и готовы к веселью. Дочь моя, после всех разговоров про «нечего надеть» и долгой примерки Клюсиных вещей, одета совершенно как всегда — в кофту с капюшоном, короткие штаны выше щиколоток и кеды. Но кофта — Клюсина, и это важно, хотя своих, на мой взгляд, абсолютно таких же, у нее штуки три. Мне не понять, но мне и не надо понимать такое.

Площадь с жутковатым фонтаном как будто больше. Такое ощущение, что за несколько дней она выросла втрое, хотя, вполне возможно, так казалось из-за скопления людей. Темные в прошлый раз дома осветились витринами кафе, на мостовой раскинулись шатры и навесы над летними верандами, остро и привлекательно пахло горячим вином и пряностями — повсюду варили глинтвейн. На прилавках россыпями выпечка и бутерброды, какие-то закуски, в барах разливают напитки, играет танцевальная музыка в колонках. Пока еще не живая — на установленной возле фонтана временной сцене монтируют звуковое оборудование. Люди хаотично перемещались по площади, выпивали, закусывали, смеялись, общались, но я, оставив девочек вдвоем, устремился к центру. Покрутившись вокруг сцены, выяснил, где расположился оркестр — в большом здании из темного камня. Там то вносили, то выносили какие-то столы, стулья и инструменты в кофрах.