Парис кивнул, и его голубые глаза вдруг блеснули.

— Тот еще вечерок у тебя выдался, да? Интересно, кого еще ты сегодня повстречаешь?

— Да избавят меня боги от новых встреч, — пробормотал Аэрон.

— Не стоило дразнить Кроноса, приятель.

Желудок Аэрона сжался, а взгляд метнулся к ангелу. Неужели Верховный бог действительно ответил на его вызов? Была ли Оливия той, за которой ему придется побегать? Он почувствовал, что сердце его гулко колотится в груди, а кровь вскипает в жилах.

Аэрон стиснул зубы. Не важно, является Оливия той, о ком он просил, или нет. Она может попытаться его соблазнить, но потерпит поражение даже с этим своим водопадом шоколадных волос, невинными голубыми глазами и губами в форме сердечка.

— Я не сожалею о сказанном, — заявил Аэрон, не зная, говорит ли правду или лжет. Вряд ли Кронос обладает властью над ангелами. Возможно, он не имеет к происходящему никакого отношения.

Опять-таки не важно. Аэрон не только не даст ангелу прельстить себя, но и выгонит из крепости прежде, чем она начнет доставлять неприятности.

— К твоему сведению, — продолжил Парис, — Торин засек ее на холме с помощью своих скрытых камер. Сказал, что она выбралась из-под земли.

Из-под земли. Означает ли это, что ее действительно низвергли в ад и ей пришлось буквально ногтями прокапывать себе дорогу на свободу? Аэрон не мог представить, чтобы такая хрупкая на вид девушка сумела осуществить подобное, да еще и выжить. Но затем вспомнил, как решительно она бежала к крепости. Что ж, возможно.

— Это правда?

Он посмотрел на Оливию по-новому. У нее грязь под ногтями и руки испачканы в земле. Зато платье абсолютно чистое, за исключением пятен крови на спине.

Прямо на глазах разорванная им ткань сошлась, подобно тому, как его собственное тело заживляет раны. Кусок ткани, умеющий исцеляться? Эти чудеса когда-нибудь закончатся?

— Оливия, ответь мне.

Она кивнула, не отрывая лица от подушки. Аэрон услышал всхлипывания. Ну точно, плачет.

В груди кольнуло, но он проигнорировал боль. «Не важно, кто она такая и что вытерпела. Черт возьми, не раскисай. Она отпугивает Легион и причиняет ей боль и потому должна уйти».

— Настоящий, живой ангел, — с благоговением произнес Парис. — Я заберу ее в свою комнату, если ты не против, и…

— Она слишком изранена для любовных игр, — отрезал Аэрон.

Парис бросил на него странный взгляд, затем ухмыльнулся и покачал головой:

— Я и не собирался с ней развлекаться, так что оставь свою ревность.