Зуб раскрыл рот, глядя на командира огромными глазами. Опомнившись, захлопнул рот, опустил голову, потом согнул спину в поклоне, молча, ушел. Но на ходу вскидывал руки, разводил руками, ронял их, опять всплескивал руками.

Ворониха, которую теперь иначе чем Чумой никто и не называл, даже в глаза, пролетая на своей лошадке мимо Зуба, тоже удивилась, но поскакала дальше, спрыгнула с коня прежде, чем он остановился.

– Ты что делаешь, бестолочь? Курица безмозглая! – заорал Белохвост. – Мало того, что верхом скачешь, как вестовой лихой, так еще и прыгаешь! Ребенка вытрясешь!

– Это мой ребенок… – начала огрызаться Чума, уперев руки в лохмотья некогда красивого, но совершенно непрочного платья, выставляя свою гордость – высокую, полную грудь, еще больше раздобревшую и растущую вместе с дитем.

– Это божий ребенок! – рявкнул Белый так, что Чума отшатнулась. Ее руки сложились по швам платья, как у нашкодившего ребенка, а Белый махал перед ее носом указательным пальцем, отчитывая ее, как девчонку: – Такого ребенка потерять никак не можно! Поняла, трещотка ты кровавая?! Ты знаешь, какие на него божьи промыслы наверчены? А что будет с тобой и с нами со всеми, коли мы сорвем их замыслы простым и глупым, совсем невместным лихачеством? А? Вертихвостка пустоголовая! Тебе, девка, честь оказана принять в себя ЕГО семя, стать матерью ЕГО сына! А ты? Нис! НИС!! Сын медведя-шатуна и пьяной поломойки! Иди сюда! Ты, бестолочь! У тебя о чем голова забита? Опять пошлостями? Почему жена твоя опять верхом? Почему с коня сигает, будто Андреича вытряхнуть хочет? Что ржешь? Маги вы! Прекратить! Иначе свяжу и до самых родов поленом пролежишь! Оба! Пшли! Пешком! Стой! Ты что так летела сюда?

– Люди! Там! – сказала Чума трясущимися губами. Ей было нестерпимо обидно.

– Командир! – крик издалека. – Люди! Много!

– Зуб! – крикнул Белохвост.

– Сотня! К бою!

Пока крестоносцы сбегались к голове колонны, пока возчие замыкали круг повозок, прискакал Корень с докладом:

– Змеи ведут полон. Много. Больше сотни – точно. Остальных, за пылью, не видно.

– А полон какой, если Змей больше сотни? – удивился Белохвост.

– Та, нет! Змей пара десятков. Конные. Полон – больше сотни.

– Так и скажи! Что наводишь тень на мою голову?! Так, кто не знает, что за построение такое – сеть? Понятно. Зуб! Строишь нашу пехоту и прешь прямо им в лоб. Все, кто умеет верхом, идем двумя отрядами. Правый – веду я, левый – Корень. Обходим Змей, окружаем, отсекаем от полона. Корень, мне надо знать, что там – в пыли. Жалея, готовься принимать людей. Это мои люди. Больше им полон брать неоткуда. Остальных они сожрали уже. Работаем! Тол, Умник, мне прямо очень тесно без связи.