– Боги! Боги желают вашей жертвы! Месть! Месть! Месть!

Боги и месть. Наверное, это ключевые слова, которыми пророк зомбирует воинов. Иначе как объяснить слишком частое повторение этой ерунды?

Мара оказалась права: никто не обращал внимания на девчонку, крадущуюся за колоннами. Воины кричали привычное «га» и повторяли за пророком всю ерунду о мести и богах. Многократное эхо гулко вибрировало под потолком, и казалось, что пространство ритмично сокращается под напором истеричных голосов.

– Бо-ги, месть! Бо-ги, месть! Бо-ги, месть!

Мэй сжималась, наклонялась и старалась быть незаметной и тихой. Ей надо было превратиться в тень, тоненькую тень от колонны. Надо было стать частью стены из Живого металла, частью темных колонн и странного сумрака, наполненного искрами и энергией от источника. Если уж на то пошло, то Мэй надо было стать частью источника, частью живительной плазмы, подаренной самой Настоящей Матерью.

Странно. Пророк ни разу не упомянул Настоящую Мать. Он вопит о богах, но о каких? Старых пустынных богах, которым поклонялись тысячи Буймишей назад местные пастухи? Те самые пастухи, чей язык лег в основу древних названий и песен? Пастухи, положившие начало державе Камлю?

Мэй ничего не знала об этих богах. Но зато она знала о Настоящей Матери.

Мэй была незаметной, тихой и проворной, точно ящерка. Она кралась за колоннами, скользила мимо воинов, собравшихся около желобков, промелькнула за их спинами, точно призрачная тень. Тоненькая тень, стелющаяся между людьми.

– Бо-ги, месть! Бо-ги, месть!

Люк не скандировал вместе со всеми, он успел распутать шнуры на руках и теперь освобождал ноги. Воин, его стороживший, повернулся лицом к пророку и улыбался, скаля белые зубы. Восторг на его лице граничил с сумасшествием. Воин кивал головой в такт слогам и крепко сжимал древко копья.

– Бо-ги, месть! Бо-ги, месть!

На груди у Люка блеснул кулон – этот тусклый синеватый блеск Мэй не могла спутать ни с чем. Хорошо, что эта старая реликвия уцелела. Вдруг и она пригодится для управления сферами?

Мэй не стала окликать парня, просто оказалась рядом, и Люк ее заметил. Поднял брови, но больше ничем не выказал своего удивления. Вскочил на ноги, схватил Мэй за руку.

– Бежим, – одними губами проговорила Мэй и обернулась к высокой стене Храма, за которой, как она знала, находилась комнатка управления. Прозрачное выпуклое окно отсюда, снизу, разглядеть не удавалось, верхняя часть Храма тонула в сумраке, уходя далеко вверх. Но Ник там, и Мэй это знала. Ему надо привести сферу в движение и заставить ее опуститься.