Лишь однажды мы остановились — попить газированной водички, которая газировалась довольно-таки оригинально: из больших кожаных пузырей. Газ пробулькивал снизу множеством мелких пузырьков в большую бронзовую чашу, из которой продавец черпал правой рукой с зажатым в ней ковшиком, а левой периодически поддавливал пузырь с газом.

— Чистая прохладная газированная вода! — кричал торговец.

— С сиропом? — поинтересовался Юнис.

— А как же, — с готовностью отозвался торговец, плеская в чашу из небольшой бутылочки ярко-зеленую жидкость.

— А сироп какой? — поинтересовался сэр Жеральд.

— Тархун, — уточнил торговец, указывая на торчащие за его спиной метелки этого растения.

— Лошади будут пить? — спросил я, решив внести в диалог элемент неожиданности.

Торговец опешил.

— Бу... будут, наверное, — выдавил он из себя, округлив глаза.

— Три ведра, — заказал я.

Лошади выпили с удовольствием, и потом долго облизывались и пускали из ноздрей зеленые пузыри — торговец не пожалел сиропа.

Мы вернулись на ристалище. Здесь стало еще больше лопнувших подпруг, поломанных копий... ну и всего остального.

Мы заняли покинутые места. Здесь словно ничего и не изменилось: по-прежнему о чем-то сзади бубнил, возмущаясь, рыцарь с зеленой веткой, по-прежнему лорд-сенешаль объявлял новых бойцов, сэр Жеральд возился с дракомпасом, а мы с Юнисом оглядывали трибуны и ложи.

— Принцесса! — снова воскликнул Юнис, хватая меня левой рукой. Правую он вытянул в сторону центральной трибуны.

— Где? — машинально спросил я.

Ситуация повторялась. Требовалось во что бы то ни стало сбить ее: мне нe хотелось второй раз скакать по полю и наблюдать косарские упражнения Юниса. Надо было что-то сделать: громко захохотать, запеть петухом, сделать «колесо» на трибунах... Но для начала я просто спросил:

— А у тебя, случаем, не галюники? Он не понял.

— Ну, глюки, — пояснил я.

— По-немецки «глюк» — значит «счастье», — печально заметил он, но уже намного спокойней, продолжая смотреть в ту сторону и не опуская руки.

— Да знаю я, — отмахнулся я.