Блеснула в руке зажигалка.

И накатило стремительным воспоминанием: кошмарные живые факелы на крыше и вальяжный тягучий голос комментатора.

Срываясь с места, он уже знал, что не успевает.

Ржаво завизжало железо. Невидимая струя колыхнула воздух возле Агеевой щеки, ушла в хмарь седьмого неба. И рука Миры отпала от локтя.

С зажигалкой в пальцах.

Покатилась канистра.

Багровый срез в обрывке рукава.

Он не помнил, как затащил её обратно под крышу, как волок в угол, разметывая обломки. За дверью тянулась серая мерзость седьмого неба, воздух куда-то пропал, никак не хватало сил вдохнуть по-настоящему. И руки совсем ничего не ощущали, как будто ладони превратились в куски бесчувственного теста.

Агей всё тёр пальцы и никак не мог отлепить невидимую плёнку, пока Мира не выкрикнула яростно:

— Это же анестетик, придурок!

Анестезирующее горючее? Ничего себе. Самосожжение без боли — апофеоз комфортабельности.

— И сколько он действует?

— Ты думаешь, кто-нибудь проверял?

В самом деле. Главное, чтобы хватило до конца… за сколько минут сгорает человек?

Идиотка сумасшедшая.

— Ну и на какого хрена оно тебе сдалось? Дура! Славы захотелось? Чтоб в новостях показали? Седьмор… седьмонёбка чёртова!

— Н-ну…

Она обмякла, ткнулась лбом в колени. Спутанные волосы закрыли жуткую культю.

О Господи, как он не догадался. Ну конечно, это должна быть несчастная любовь — дурацкая выдумка рекламщиков: «Он ушёл? Заведи себе Анди-друга SL-20. Он бросил тебя? Наше агентство превратит его жизнь в ад. Он оставил тебя ради другой? Купи…»

А ему показалось…