Здравствуй, милая.
Мне неприятно говорить нечто, близкое к правде, кому-то, кроме тебя, но сегодня пришлось перетерпеть. Я знаю, ты простишь эту измену, ведь ревность неудобна для меня.
И даже с тобой я не вполне искренна - невозможно полностью отделить истину ото лжи. Всегда будут ошибки, события, освещенные пристрастно или забытые, чувства... Есть разные представления о правде; не всегда они сходны, и не всегда правда - значит истина. Для меня же они обе - бесцветное и беспристрастное описание событий. Никаких оттенков, приданных чувствами, никаких догадок, лишь факты, не подлежащие сомнениям. Стоит ли удивляться тому, что я еще никогда не встречала ее? И не думаю, что истина открыла свое лицо хотя бы одному живому существу. Ее всегда окружает завеса лжи, тонкая и почти невидимая, больше напоминающая крепостную стену, или похожая на металлический сейф...
Я видела, как тень истины мелькает при разговорах о материальных вещах, но если речь заходит о том, что творится в душе, ей нет места. Только подобия, которые можно называть правдой лишь для краткости. Слишком изменчивы чувства и мысли, особенно первые - ведь они противостоят беспристрастности. Все, что я рассказывала тебе, не было намеренной ложью, но и превратить свои слова в истину я не пыталась. Зачем стремиться к невозможному?
Правду такого рода получил и психолог. Дать ему больше я не могла, но делиться даже этим оказалось тяжело, несмотря на еще не иссякший покой. К счастью, пока что речь заходила лишь о прошлом... Я больше не Нелтье Нардин, она умерла, и говорить о ней легче, чем о себе. От нее остались кошмары, но она сама - исчезла. Если смерть пройдет мимо, однажды это случится и со мной... Без безумия я больше не буду прежней.
Но мне кажется, что все закончится смертью, и совсем скоро. Лучше, если она придет, пока мной владеет равнодушие... Этот исход не был бы плохим. Он отнял бы надежду, но с ней ушли бы неизбежные в будущем страдания. Я видела лица тех, кто окружает меня, и понимаю - шансов на излечение почти нет.
Как же легко, если нет страха, и можно спокойно умереть, вместе с собой уничтожив безумие. Я не совершу самоубийства, пока есть возможность победить, но не могу не признать, что смерть не худший из путей. Когда просыпается страх, и с ним безумие, меня пугают вечные муки ада, но сейчас они для меня лишь сказка. Я не верила в Бога и Дьявола при жизни, как мой отец, не верю и когда на время утихла полученная с его кровью болезнь. Удивительно - признать существование ада, попав в мир, где религии нет места. Говорят, когда-то здесь жили боги, но новая власть уничтожила их, и тех, кто помнит, почти не осталось. Кажется, в России нет существ, достаточно старых для того, чтобы рассказать об этом - кроме Шефа.