— Дай мне еще немного времени попрощаться с ним. Пожалуйста. Он очень любит слушать музыку. Позволь мне поиграть ему. Немного.

* * *

Плохой дядя Леман расстроил маму Ирр и ушел. Малыш попробовал утешить ее — прижался к ее колену, погладил по безвольно опущенной теплой руке. Когда у мамы Ирр были такие грустные глаза, ему самому становилось плохо — даже начинало немного подташнивать.

— Хочешь музыку, Малыш? — спросила мама Ирр, перехватывая его ладонь своими тонкими пальцами. Хотел ли он музыки? Еще бы! Когда он станет взрослым, он научится делать музыку и ветер так же, как мама Ирр. Ну, почти так же.

Он попросил разрешения самому принести волшебный круг. Мама Ирр — сегодня она такая добрая — позволила. Волшебный круг был еще более скользкий, чем кружка с молоком, и Малыш нес его еще более осторожно — на напряженных пальцах, опасаясь уронить и сломать.

А потом было то, что ему нравилось больше всего. То, что он представлял себе по вечерам, пытаясь заснуть в пустой и темной комнате. Он боялся оставаться один в темноте. Может быть, он боялся не темноты и не одиночества, а только того, что уходила мама Ирр. Может быть — хотя он даже и не думал об этом — он боялся того, что мама Ирр больше не вернется. И ему придется остаться наедине с этим холодным, страшным, чужим миром, похожим на дядю Лемана. По вечерам этот страх становился особенно силен, и только одно-единственное воспоминание помогало Малышу справиться с ним. Воспоминание о том, как мама Ирр делает ветер.

Тонкие белые пальцы мамы Ирр дотронулись до волшебного круга, погладили его — легонько, так, как иногда гладили голову Малыша. Ростки золотистого ветра вспыхнули под ее руками и, вздрагивая, неуверенно потянулись вверх. Пальцы мамы Ирр засветились теплым и желтым. Сначала — самые кончики, осторожно постукивавшие по волшебному кругу, а потом — ладони целиком — тогда, когда набирающие силу и цвет ветви ветра взлетели выше, рассыпая вокруг ворох разноцветных искр. Малыш ахнул от восторга. Ветер толкался в уши, покалывал кожу, щекотал в ноздрях и сыпал в протянутые руки Малыша горсти вкусного разноцветного света. А потом подхватил Малыша и закружил — так, что не стало больше видно и слышно ничего, кроме нежного ласкового сияния. Мама Ирр умела превращать ветер в музыку.

* * *

Она обернулась — перед тем как уйти совсем — и посмотрела на Малыша, который ее уже не видел.

— Интересно, — спросила она — то ли сама у себя, то ли у того, кто стоял рядом с ней, — есть ли еще что-то, что мы не знаем о них?

— Вряд ли что-то существенное, — отозвался ее спутник.