— В тот момент Мои возможности не шибко отличались от возможностей простого смертного…

— Так кто же этот человек, который готов потрясти основы миропорядка? — Гавриил внимательно посмотрел на Бога.

— Вот-вот, это ты точно заметил. Потрясти основы миропорядка… — Творец прищурился. — Его зовут Галилео Галилей.

— Этот полуслепой итальянец? — изумился Гавриил. — Он еще вроде бы изобрел телескоп…

— Не изобрел… Он просто догадался направить голландскую зрительную трубу на небо. И увидел там планеты.

— Ну да, я их каждый раз вижу, когда пролетаю мимо небесных сфер, — немного подумав, произнес Гавриил. — Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер…

— А вот этот итальянец решил, что Земля вертится вокруг Солнца, — Творец вздохнул. — А еще вокруг собственной оси.

— Бывает, — Гавриил красноречиво поднес руку к виску. — К тому же идея далеко не нова. Был поляк Коперник, был печально известный итальянец Бруно. Нам даже не надо прилагать никаких усилий, обычные люди гораздо умнее всех этих теоретиков.

— Знаешь, Гавриил, иногда вполне предсказуемые человеческие поступки дают абсолютно непредсказуемый результат… Результат, способный привести в движение такие фундаментальные законы природы, о которых даже ты не имеешь ни малейшего представления.

— Мы можем этому как-то помешать, Господи?

Творец внимательно посмотрел на архангела.

— Мы можем попытаться. Но после Голгофы очень многое зависит от самого человека. От его умения победить самого себя. Хотя… попробуй, Гавриил. Твоя нынешняя миссия в том, чтобы Галилей отрекся от своих взглядов.

— Как скажешь, Гос… — Гавриил осекся. Творца рядом уже не было.

* * *

Телескоп стоял на крыше небольшого домика ученого в Падуе. Гавриил про себя отметил, что «Светлейшая республика Венеция», на территории которой располагалась Падуя, порождала немало философов — именно здесь в первый год нового семнадцатого века был арестован Джордано Бруно. Впрочем, корни всего лежали в Ренессансе — концепция, задуманная Творцом для того, чтобы обновить застоявшуюся богословскую мысль, принесла кучу неожиданных побочных эффектов. Смеркалось. Гавриил аккуратно постучал по блестящему медному набалдашнику.

У Галилео не было прислуги, поэтому дверь открыл сам семидесятилетний ученый. Гавриил представился усталым путником, и Галилео сразу же предложил свое гостеприимство. За ужином разговор зашел об устроении мира.

— Я полагаю коперникову систему на порядок превосходящей систему птолемееву, — Галилео говорил тихо, но убежденно. — Движение планет по деферентам и эпициклам, постулированное Клавдием Птолемеем, не дает достаточной точности в математических расчетах.