Однако налицо был явный плюс. Все последствия похмельного синдрома, очевидно, остались там же, в холодной воде, пришпиленные к ней могучим переменным напряжением.
Он, щурясь, заглянул на кухню.
И сейчас же обнаружил второй плюс.
За столом, удобно закинув ноги на край мягкого уголка, с огромным пакетом попкорна восседала давешняя знакомая Надюша и с неподдельным интересом знакомилась с рекламой женских прокладок по кухонному телеку.
Ему немедленно стало дурно.
— Самоубийцам — привет, — не оборачиваясь, произнесла Надя. — Как ощущения?
Алексей добрался до края стола и без сил опустился на табуретку. Початая бутылка пива стояла там же, где он ее и оставил. Дрожащей рукой Алексей стиснул ее и сделал несколько жадных глотков. В горле саднило так, будто он несколько дней подряд орал на морозе задорные строевые песни.
— А ты попробуй, — прохрипел он, отдышавшись. — Ты же вообще неуязвимая.
— Может, и попробую, — ответила она. — У меня ведь неуязвимость ненадолго. Эх ты… Тебя же предупреждали… Ничего у тебя не выйдет.
— Посмотрим, — ответил Алексей, откидываясь. Ему все-таки было еще чертовски плохо.
— Что, теперь вешаться будешь? — повернула она наконец к нему лицо. По ее левой щеке скользили стремительные блики от телевизора.
— Не знаю пока.
— Дурила, — усмехнулась она, — веревка лопнет. Или люстру оторвешь. Ведь как с твоей ванной получилось? Предлагали же тебе электрики во время ремонта, ну, этот, Васильич вроде, толстый такой, заменить старый щиток на новый. Предлагали? А ты не поменял. А в этом деле все решают амперы.
— Слушай, и откуда ты такая умная взялась?
— Мама такой родила.
— Эх, взять бы тебя с твоей мамой…
Она вопросительно ожидала продолжения, а Алексей уныло решал, чтобы он сделал с ней и с ее мамой. Так и не решив, он угрюмо хлебнул пивка.
— И вообще, — сказал наконец он, — шла бы ты. У тебя ведь дел, поди, полно. Клиентов много уже, небось, созрело. А я тут как раз в одиночестве подготовлюсь к депрессии, которая у меня через два дня наступит.
Надя зачерпнула горсть кукурузы.
— Хочешь? — спросила она.