Саня молчал. Он не разговаривал с чертиком уже третий день. Пока не помогало.

— Очень жаль, — сказал чертик, — что ты путешествовал в одиночестве. Наверное, виной твой скверный характер, раз ты не смог найти себе спутницу. А так ты бы смог родить трех сыновей — Сима, Хама и Яфета, ну и сколько-то там дочерей, чтобы заселить близлежащие земли. Между прочим, в какой-то паре сотне километров отсюда начинаются замечательные леса, поют птицы и бродят звери… Впрочем, кровнородственное скрещивание в конце концов привело бы твой род к вырождению, но ты бы об этом не догадался, принимая перед смертью стакан воды из рук младого потомка…

Саня проверил манометр, убедился, что резервуар капсулы полон воды и отключил движок. Перекрыл кран, выдернул шланг и начал его не спеша сматывать.

«Ишь ты, пара сотен километров… пару сотен километров я, наверное, пройти сумею, — неторопливо размышлял Саня. — Натянуть скафандр, чтобы не было жарко, нагрузиться пищевыми таблетками, сделать тачку для канистр с водой — и вперед. Беда только, что капсулу с собой не утащишь, а с ней и аварийный маяк».

Он уже понимал, что спасатели не придут, — слишком много времени прошло, и если не смогли найти по горячим следам… Он даже не вглядывался в ночное небо, выискивая блуждающие звезды земных кораблей. Хотя надежда умирает последней, не так ли? А я еще жив — значит, жива и надежда.

Вскоре пошли дожди. Желтая пустыня вдруг стала серой, а потом зеленой — из песка полезла густая трава.

— Ну вот, — сказал чертик. — Самое время, чтобы двигать к лесу.

Саня лежал на земле, подперев рукой голову, под импровизированным тентом и смотрел, как вода стекает на землю. Рядом с ним, под рукой, валялся планшет с карандашными набросками.

— Зачем тебе в лес? — спросил Саня.

— Мне в лес? Это, по-моему, ты собирался в лес. А мне лес не нужен. Мне и здесь хорошо. Мне вообще хорошо там, где мне хорошо. А когда мне хорошо, я не стремлюсь к изменениям, ибо сказано: лучшее враг хорошего. Но с другой стороны, меня совершенно не тянет закричать — остановись, типа, мгновенье, ты прекрасно! Так что пусть все идет, как идет, — дым в дом, дом в даму, а дама в маму. В этом и есть великая сермяжная правда, смысл и радость бытия.

Чертенок сидел тут же, под навесом, и сосредоточенно раскладывал пасьянс. Пасьянс не раскладывался, и тогда чертенок мухлевал, вытаскивая нужную карту из колоды.

— Когда ты говоришь, — сказал Саня, — мне кажется, что ты бредишь. Хотя не исключаю такой возможности, что на самом деле брежу я.

— Как ужасно мое представленье? — спросил чертик. — Да здравствует мир победившего солипсизма!