– Ото… сложно ответить.

– Я видел спичечный коробок! Больше ничего не видел.

– Ото… ото… полюбопытствуйте… – Он присаживается рядом, достает из внутреннего кармана василькового пиджака бархатную коробочку вроде тех, в которых ювелирные магазины продают золотые колечки и сережки. Открывает ее, я вглядываюсь… на красной ткани лежит розовый детский язычок.

Я тупо пялюсь на язычок, не понимая.

– Ото… ото… что видите?

– Детский язык, – шепчу.

Почему-то Ото крайне этому рад. Он весело щурится:

– Язык! Ото… ото… что же вы тогда увидите, если заглянете в плотскую камеру? Как интересно! Вы уверены, что эта… ото, штучка, является детским языком, или вы думаете, что видите что-то, что напоминает вам детский язык?

Я еще только силюсь понять смысл его слов, моргаю – а вещь в коробочке хоть и осталась такой же, но уже другая. С чего я взял, что это… как я его назвал? Никакой это не… не то, как я его назвал, просто мясистый листок бледно-розового с прозеленью цвета.

Поднимаю взгляд на Ото, который, улыбаясь, смотрит на меня:

– Ото… ото… что видите?

– Древесный листок?

– Ото… уверены?

Я опять смотрю в коробочку, опять смотрю на Ото, шепчу:

– Что я сказал только что?

– Древесный листок.

– А… а перед этим?

– Ото… детский язык.

Я не помню ни того, ни другого, не понимаю, с чего оно напомнило мне… что именно? Ведь он только что назвал его…

– Лапка белки… – шепчу я. Смотрю на Ото.