«Так ведь вчера я был в драбадан, - соображал временный пастух акционерного стада, - а сегодня почти как свежий огурец… Это хорошо, что я у Жорки перекусил, а пить не стал… Вот вечером – другое дело… И вообще, последнее это дело – пить перед работой… Какой бы она ни была… То ли настройка фортепианов, то ли выпаска этого сраного молодняка на откорме… А вот после работы, когда ты настроил дюжину фортепианов или закруглился со скотоводческими делами, выпить вполне можно… Но, опять же, в меру, чтобы утром выйти на работу с почти свежей головой и продолжать настраивать фортепианы или заниматься вольным скотоводством…»

 Мысли в голове Сакурова скакали в такт его прыжкам с кочки на кочку. За время жизни в Серапеевке Константин Матвеевич достаточно изучил окрестности и легко ориентировался в невидимой – из-за густой травы - сети заболоченных низинок, чередуемых относительно сухими участками заливного луга и крохотными озерцами. Он также хорошо знал естественный берег Серапеи, петляющей от Лопатина до трансформаторной будки самым замысловатым образом, а далее протекающей сразу по нескольким руслам: одно вырыли бездарные мелиораторы во времена дурака Хрущёва, другие, помимо основного, образовались сами по себе. Дело в том, что капризная Серапея не хотела вся протекать по руслу, вырытому бездарными мелиораторами времён товарища Хрущёва, поэтому на месте большей части заливного луга образовалась какая-то мини-дельта, а гнусные тёлки так и норовили разбрестись по ней, как тараканы. Но Константин Матвеевич, грамотно управляя стадом, загнал его на некое подобие полуострова и стал его там типа пасти. В принципе, ему было по барабану, чего будут делать тёлки на участке суши, ограниченном берегами Серапеи, делавшей в этом месте плавный изгиб радиусом метров тридцать, пастись или просто любоваться природой. Здесь, на своеобразном полуострове, Сакуров мог максимально контролировать пасторальную ситуацию, прогуливаясь по «материковой» части полуострова и отгоняя тёлок от условной границы полуострова и материка. Тёлки были недовольны и шатались по ограниченному пространству, почти не притрагиваясь к траве.

 - Вот сволочь, - пробормотал Сакуров. Он знал, что голодных тёлок будет трудно поставить в загон.

 «Ладно, - подумал Константин Матвеевич, - пусть пока побродят здесь, а потом рванём во-он на те тучные пвжити…»

 Он кинул взгляд на тучные пажити и услышал подозрительный всплеск. Сакуров обернулся на полуостров и понял причину характерного звука: бестолковые тёлки, презрев нормальную траву, норовили объедать береговые кусты. Берег вокруг всего полуострова был обрывистый, и тёлки стали падать в воду.