- Слышь, Жорка, может не надо? – неуверенно возразил Сакуров, памятуя свои вчерашние решительные мысли насчёт категорического прекращения всяких финансовых (и золотовалютных в том числе) взаимоотношений с такими упырями, как Мироныч и его сынок. Параллельно Константин Матвеевич подумал о том, что о какой на хрен вчерашней решительности может идти речь после сегодняшнего показательного выступления его верного товарища и односельчанина Жорки Прахова. То есть, идти она, в смысле – речь, может, но…

 - Надо, - кратко возразил односельчанин, и Сакуров поплёлся в деревню.

 Мироныч сдержал своё слово и, когда Константин Матвеевич стал загонять стадо, он издали приметил странную картину. Вернее, бывший морской штурман, машинально поглядывая в сторону загона, обнаружил, что один столб на входе какой-то не такой. Когда же Сакуров, нещадно лупя тёлок кнутом, подошёл ближе, он услышал, что странный столб подаёт голос.

 - Но, родные, но пошли на место! – вякал столб голосом Мироныча.

 «Что за фигня?» - протёр глаза Константин Матвеевич и увидел старого хрыча. Хитрожопый старец был пьян, дальше некуда, но его снедала жажда оплачиваемой деятельности, поэтому он временно покинул продолжающееся в его избушке застолье и выполз на оперативный простор. А так как ему не хотелось мокнуть под продолжающимся дождём и стоять на четвереньках в навозной жиже, он предусмотрительно, на манер Одиссея, привязал себя к столбу на входе и накрылся какой-то попонкой.

 «Во даёт!» - изумился Сакуров и принялся бегать из стороны в сторону, торопя тёлок. Тёлки в загон шли нога за ногу, и Сакурову пришлось попотеть. Он минут двадцать месил грязь с навозом возле загона, а потом ему ещё пришлось отвязывать Мироныча, чтобы накинуть на столбы поперечные жерди.

 - Вы зачем меня на землю положили? – бузил старый хрыч.

 - Сейчас подниму, - пыхтел Сакуров, одновременно лягая ногой тех тёлок, которые норовили выпятиться на волю, и привязывая скользкие сырые жерди к скобам, вбитым в столбы.

 - Только шубу не порвите, - предупредил Мироныч, возясь на сырой земле.

 - Какую шубу? – не понял Сакуров, пригляделся повнимательней и сообразил, что та штука, которую он принял за попонку, когда-то действительно была шубой. И её, судя по размером, когда-то носила необъятная Аза Ивановна, супруга мелкого хрыча Мироныча.

 - Каракулевую, - сообщил бывший директор и встал на четвереньки.

 - Это когда она была каракулевой, - возразил Сакуров и попытался взгромоздить односельчанина на свои натруженные плечи. Однако намокшая бывшая каракулевая шуба, хоть и стёрлась за время носки до качества нагольного тулупа третьей свежести, весила в два раза больше самого Мироныча, поэтому бывший старпом вынул бывшего директора из его бывшей шубы и потащил в избу почти в чём мать родила.