Вышел как-то ранним утром дня такого-то июля сорок пятого юный Семёныч в свой московский двор и увидел кучку зевак, глазеющих на труп военного лётчика. Скоро приехала милиция, свидетелей опросили, труп забрали, а через три дня забрали и одного жильца дома, напротив которого жил Семёныч. А ещё спустя три дня он узнал, что жилец соседнего дома познакомился с лётчиком в какой-то пивной, там жилец узнал, что лётчик получил фронтовые и у него почти полный чемоданчик денег. Жилец известного дома зазвал лётчика к себе, потому что лётчик оказался неместный и ему надо было где-то переночевать, чтобы утром ехать домой. Лётчик отказываться не стал, потому что он прошёл пол-Европы и нигде ни одна европейская собака ему даже кукиша в кармане не показала. Потому что боялась. Или уважала. Наш столичный житель тоже не стал показывать лётчику никакого кукиша, но напоил у себя дома денатуратом ещё больше, а потом просто зарезал. А затем, не мудрствуя лукаво, выбросил труп лётчика, прошедшего не только пол-Европы, но и всю войну, из окна своей квартиры во двор. Избавился, в общем, от трупа, потому что где-то слышал, что если нет трупа, значит, нет и преступления (79).

 У Сакурова от истории Семёныча волосы становились дыбом, зато Жорка с Варфаламеевым трепались о своём, словно речь шла не о том лётчике, который один из многих спасал их страну в Великую Отечественную. А Семёныч, обретя «благодарного» слушателя, стал рассказывать другую историю, не менее жуткую.

 - Так что говно Жоркин мужик. Тоже мне, история! А вот у меня на лестничной площадке жила вдова. Эта вдова потеряла на войне и мужа, и двух сыновей. И жила она очень бедно, потому что у неё осталась ещё маленькая дочь, а зарплата была маленькой. И вдовьи пенсии тогда были маленькие. Зато на своей работе она имела дело с сургучом и каким-то химическим спиртом, который пить без летального исхода для здоровья категорически запрещается. Так вот, она этот спирт приносила с работы, наливала в водочные бутылки, водочные бутылки заливала сургучом и продавала их на Белорусском вокзале. А там фронтовиков! Все спешат, все весёлые, кто всю войну прошёл и ни одной царапины, кто половину и на костылях, а тут – наша вдова и водка, за которой ещё надо в магазин бежать. В общем, когда её судили, оказалось, что из-за её спирта четырнадцать фронтовиков до дома не доехало, а один застрял в главном военном госпитале имени Бурденко, потому что до войны работал чучельщиком и привык пить всякую дрянь ещё до того, как попал на передовую…

 - А что вдова? – в натуре леденея нутром от услышанных и, наверняка, правдивых, мерзостей, спросил Сакуров.