«Эх, Россия, мать моя! – думал Константин Матвеевич, собирая раннего колорадского жука и слушая горланящих возле будки пастухов односельчан. – И бездонна ты, и безразмерна…»

 Односельчане в составе Жорки, Семёныча, Варфаламеева, Мироныча и Гриши горланили песню от первого лица про холостых парней, которых как собак нерезаных в славном городе Саратове, и про то, что первое лицо таки любит женатого (88).

 «Хорошо поют, собаки», - мысленно хвалил Сакуров и бежал за козой, которую пришла пора доить. Она, кстати, оказалась яловой, поэтому ни второй, ни третий поход к козлу ей не помогли, и Сакуров планировал резать её сразу, как только управится с летними делами.

 «Хорошенькое дело – резать, - прикидывал бедный вынужденный переселенец, сидя на крыльце и выкуривая последнюю перед сном сигарету, - если эта сволочь уже как член семьи…»

 Да, козу ему было жаль заранее, но он понимал, что не сможет её держать только из-за одной к ней привязанности. Впрочем, учитывая мнение кота, двух кошек и двух их котят, коза могла сгодиться в хозяйстве и в её яловом состоянии, потому что даже в таком состоянии она стабильно давала полтора литра очень вкусного молока ежедневно.

 «М-р-р», - поддакивал кот, пристраиваясь рядом с хозяином.

 «Да пошёл ты, - бурчал Константин Матвеевич, - тебе молока, а мне – её душераздирающие вопли каждый божий месяц и очередной поход к козлу, который, кстати, денег стоит?»

 Да, за услуги козла приходилось платить, а так как инфляция не стояла на месте, то и козлы дорожали. В смысле, дорожали их услуги специфического свойства.

 «Так что ты извини, коза, - слезливо думал бывший морской штурман, окучивая картошку на виду у «кормилицы», привязанной возле лесопосадки, - но осенью мы с тобой расстанемся…»

 В это время сводный хор односельчан и пастухов из Лопатино чувствительно выводил песню, опять же, от первого лица про вишню, расцветающую за окном, и луну, показывающуюся из-за далёкой тучки. После явления луны из-за вышеупомянутой тучки первое лицо начинало сетовать на безрадостное времяпрепровождение в гнусном одиночестве. В то время как счастливые подруги разбрелись под покровом наступившей темноты таки попарно (89). В смысле, с женихами, потому что в те времена, когда писалась данная песня, сейчас чувствительно выводимая сводным хором известно кого, про лесбиянок ещё не знали. В смысле, про них не знали в отсталом тоталитарном Советском Союзе, в то время как по остальному свободному миру лесбиянки (равно как и гомосексуалисты) разгуливали вовсю, имели свои профсоюзы и даже баллотировались в депутаты парламентов отдельных, особенно высокоразвитых капиталистических стран.