«Да это Витька грибы продал одной дачнице», - не очень внятно объяснял бывший лётный штурман.

 «Не понял!» - в натуре удивлялся Сакуров, даже близко не представлявший проставляющегося Витьку.

 Варфаламеев закуривал и терпеливо объяснял.

 И прорисовывалась следующая пасторальная картина с индустриальными фрагментами в виде отдыхающего на косогоре после трудового полдня Витьки и буксующей у её подножья новомодной иномарки с какой-то столичной барыней. Данная барыня буксовала-буксовала, материлась-материлась и таки дождалась, когда к её иномарке спустится Витька. И, когда барыня попросила Витьку подтолкнуть машину за пол-литра водка, Витька согласился. Но за две, и не подтолкнуть, а сбегать в деревню за трактором. Барыня согласилась, но водку отдать пообещала только после отбуксировки её иномарки с помощью обещанного трактора.

 Витька и клялся, и божился, и бил себя кулаком в грудь, - всё тщетно: барыня оказалась ещё тот кремень, об который не одна московская рэкета зубы обломала.

 В общем, пошёл Витька за трактором сухой, как водобоязненная собака в разгар нового мышления (90). А по пути наткнулся на выводок ранних свинушек. Свинушки Витька рвать не стал, но место приметил. Затем, когда Витька приехал за барыней на тракторе, он намекнул ей о некоем грибном месте, за которое просил ещё две пол-литры. Барыня за возможность полакомиться ранними грибками ухватилась, но и следующие пол-литры пообещала отдать только тогда, когда она их, грибки, обнаружит.

 Короче говоря.

 Барыня оказалась дальней роднёй Мишки. И обещанную водку, ровно четыре бутылки, Витьке принёс Мишка. Затем он пинками загнал напарника в телегу и повёз на работу, предварительно пригрозив, что если Витька зажмёт водку дальней Мишкиной родственницы, то Мишка Витьку уволит на хрен. Тем более что жену Витьки, бывшего зоотехника и бывшего начальника Мишки, уже на хрен уволили. В смысле, не буквально на хрен, а в виду стремительных демократических перемен и не менее стремительного сокращения поголовья крупного рогатого скота.

 «Ничего себе история», - подытожил услышанное Сакуров и отправился домой. Вернее, в сарай, где начали подавать голос ещё не обедавшие свиньи.

 Вообще то, строго говоря, ни односельчане, ни пастухи, ни все они вместе просто так, как сильно уважающие себя люди, не пили. Но строго придерживаясь двух календарей, православного и советского.

 Что касается первого, то на него пошла мода ещё в разгар перестройки и плюрализма мнений, когда последние разделились в пользу таки почитания забытых традиций в виде крещения новорожденных младенцев и прощения грехов ближним своим во время Святой Пасхи.