Вдова, кстати, давно скрылась из вида вместе с грузовиком и своей престарелой мамашей. А Жорка, распаляясь, продолжал:

 «Взять, к примеру, моего одного знакомого хмыря из Лопатино. Ещё четыре года назад он напивался так, что, придя на вечерний сеанс в клуб, засыпал там и писался под себя. И тянул данный хмырь до наступления демократии три срока: два раза за кражу гусей, последний – за воровство буфета вместе с посудой и выпивкой у ближайшего соседа. Теперь этот мой знакомый – первый лопатинский предприниматель и, я слышал, собирается купить место кандидата в областной думе. А ещё…»

 «Это ты про Хрунина? - выказал осведомленность Семёныч. – Большая, про между протчим, сволочь!»

 Хрунина Семёныч не любил за его благоприобретённое высокомерие, с каким лопатинский первый предприниматель не пустил Семёныча дальше порога своего дворца, когда Семёныч, возвращаясь из очередной поездки в столицу, сунулся засвидетельствовать тому почтение, имея в одном кармане куртки бутылку водки, а в другом – батон сервелата.

 «Его, козла, - подтвердил Жорка. – И начал данный козёл с того, что первый распилил первый бойлер в колхозной котельной и обменял нержавеющее железо на двести долларов…»

 «Да, потом он разобрал свиную ферму, а потом…» - захлебнулся от праведного гнева Семёныч.

 «Короче, - рубанул единственной рукой по воздуху Жорка, - у такой страны, которая начиналась с предательства и расстрела демонстраций (130), нет никакого приличного будущего!»

 «Ну, это ты загнул, - не очень уверенно возразил Сакуров, - насчёт всей страны и всего её будущего. Да и связь местного процветающего предпринимателя со скрягой Миронычем натянутая…»

 «Забыл про физиологию? – напомнил Жорка. – И про будущее – стопроцентный верняк. Штатники с европеоидами не для того старались, когда заваливали Союз в холодной войне, чтобы потом какая-то сраная демократическая Россия вышла в мировые экономические лидеры. А старались они для того, чтобы открыть для себя новую кладовочку природных ископаемых, а для неуправляемо размножающихся китайцев – землю обетованную. То есть, теперь кранты не одному только Виталию Ивановичу. Вот увидишь…»

 Сказанное Жоркой начало сбываться скоро и повсеместно. Вернее, утрата надежд на парадное содержание картины будущего страны произошла много раньше. Раньше даже тех пор, когда в бывшем Советском Союзе пост генсека единственной тогда партии занял ушлый Миша Горбачёв, любитель вешать лапшу на уши, халявных Нобелевских премий и красивых видов Москвы с высоты Воробьёвых гор (131). Просто глупая страна ничего такого раньше не замечала, как не замечала она истинной сущности происходящего теперь, когда уже явно стали закрываться фабрики и заводы, а руководители страны стали явно поговаривать о том, что зачем-де нам коптящие небо промкомбинаты, когда можно просто копать экологически чистой лопатой неисчерпаемые ископаемые ресурсы и продавать их желающим обогащать их у себя с вредом для собственного здоровья? И, пока они поговаривали, вместе с фабриками и заводами стали закрываться лишние детские сады, лишние клубы для бывших трудящихся, лишние воинские части и даже лишние дурдомы. В это время страны НАТО, надрываясь о новой, взамен советской, угрозе в виде распоясавшихся террористов, вооружались и усиливались. И расширялись. К ним, в блок НАТО, радостно побежали восточноевропейские соседи новоявленной Российской Федерации. Одними из первых оказались болгары и поляки, хотя в своё время за болгар с поляками полегло немало русских и советских солдат с офицерами.