Мы – мертвы, каждый из нас, от рядового до генералиссимуса. Я загнулся от лучевой болезни в госпитале. Аникей погиб, придавленный рухнувшей железобетонной балкой в бомбоубежище. Сержант горел заживо и, несмотря на многочисленные пересадки кожи, не выжил. Лейтенант…

Я обрываю воспоминания. Нет разницы, кто, когда и как врезал дуба. Каждый из нас за несколько минут до кончины согласился на вторую жизнь, посмертную. Если, конечно, наше теперешнее существование можно назвать жизнью.

Мы – киборги. Неприхотливые, стойкие, нечувствительные к радиации идеальные солдаты. До войны биомеханические системы были запрещены как антигуманные. С ее началом понятие «гуманизм» отошло в прошлое. Мы – принявшая на себя удар дохлятина, остановившие экспансию мертвецы, – уродливыми корпусами прикрыли живых.

Три с половиной года назад нелепый, дурацкий конфликт на крошечном, затерянном в океане ничейном островке перерос в вооруженное столкновение. Это мы знаем из последних радио– и телепередач мирного времени. Что произошло потом – неизвестно. Для нас столкновение обернулось массированным ядерным ударом по восточным территориям. О вступлении в войну третьих стран я узнал, уже будучи мертвым.

Косорылые оказались оперативнее нас. Их биомеханические орды вторглись на нашу землю уже через месяц после первых бомбардировок. Орды беспрепятственно двинулись по безжизненной территории в глубь страны, и остановить их, а потом и отбросить удалось лишь на подступах к горному хребту, перевалить который косорылые пытались отчаянно, но сделать это мы им не дали. Пара месяцев прошла в непрерывных боях, потом фронт стабилизировался, и вот уже три года наша линия обороны жмется к горным подножиям, протянутая вдоль хребта от северного океанского побережья до южных равнин.

– Ну что, аннигиляшки, на металлолом не пора еще? – приветствует нас дежурной шуткой Сержант. – Знакомьтесь. Этого урода зовут Андреем, того – Аникеем. А это…

– Анна, – прерывает Сержанта новый киборг. – Но лучше Анка.

Если бы у нас с Аникушкой были глаза, мы бы, наверное, переглянулись. О женщинах-киборгах мы не слыхали. О бывших, разумеется, женщинах. О покойницах.

– Анка-лучеметчица, – острит Сержант, тыча манипулятором в Анкину пару конечностей со встроенными лазерами, такими же, как у нас. – Гы-гы-гы. Детей тут только не нарожайте, жмурики.

* * *

– Перевели с Южного фронта, – говорит Анка, когда Сержант, вволю нахохмившись, укатывает наконец прочь.

– Почему? – спрашивает Аникей. – Проштрафилась?

– Сам ты проштрафился, – огрызается Анка. – Нам не докладывали, но похоже, на Южном фронте произошла передислокация.