Вот это моя территория, вот это мое время, вот это моя миссия.

Это то, что я есть.

Это то, что вы есть.

Это то, что мы есть.

Все вместе.

Как это красиво – все вместе.

Здесь царит любовь во всем великолепии, которое мы сумели ей придать: улыбающееся лицо анестезирующей смерти.

Десятки тысяч человек собрались сегодня в этом городе, могу даже сказать, сотни тысяч.

Мы – в Берлине, но на самом деле мы везде, в любом месте мира.

Люди приехали со всех широт, со всех долгот с целью претворить в жизнь сиюминутный лозунг: «Мир – это праздник! Жизнь – это игра!»

Все задумано так, чтобы улыбки не исчезали. Все организовано так, чтобы тела находились в постоянном движении. Все сделано так, чтобы весь мир затих, застыл вне всякой истории и географии. Чтобы все забыли все.

Чтобы даже память исчезла.

Особенно память.

Огромный кортеж состоит из нескончаемой вереницы непохожих друг на друга колесниц, вокруг которых толпятся люди, телеконтролируемые звуками и игрой светомузыки, лазеров, разнообразной пиротехникой, освещающей этот мир.

Мир, принадлежащий мне. Вы увидите.

Я замечаю колесницу с южноамериканскими гомосексуалистами в кожаных стрингах, которые пританцовывают на своей бело-розовой повозке в такт звукам песни «I will Survive» в исполнении Глории Гейнор.

Теперь мимо меня проезжает группа экологов-радикалов, близких к тем, чей руководитель столкнулся со своим озарением в моем мире-празднике. Итак, повторяю, проезжает, комментируя теракты против научно-исследовательских центров, группа экологов-радикалов. Они размахивают сине-зелеными флагами и яркими плакатами, призывающими к разрушению «технофашистского» мира.

Они вызывают у меня сострадание, поскольку ничего не знают о технике. Они не знают, что мы являемся ее слугами, а не хозяевами, что именно из глубин этой техники может возникнуть ее возвышение над самой собой, другими словами, их спасение в качестве человеческих существ.