Жила с Дартом, наблюдавшие за ним, затаили дыхание. Морда тихо ругнулся и заорал:

– Держись, дьявол тебя побери! Зубами, зубами хватайся, засранец! Ты хоть глянь, что там под ногами!

Потом Никита не мог вспомнить, как он преодолел оставшиеся несколько метров карниза – память услужливо стёрла ужас пустоты под ногами, ощущение холода в животе, верёвку, которой Морда опять обмотал его за талию, и тот шаг, почти прыжок, который он сумел всё-таки сделать. Он только смутно помнил, как сильная рука Твана подхватила его и прижала к скале.

За коварным карнизом тропа сильно расширялась, и они, вырвавшись из ловушки, повалились на неё, переводя дыхание. Морда, которого все эти события почти заставили забыть о собственном страхе, тихонько костерил всех знакомых ему Богов. В конце проникновенной речи он, однако, решил, что по прибытии в Ундарак обязательно отнесёт в Храм Бога Солнца (в Солонии не признавали Пирамиду с её обитателями) пару-тройку литов, дабы служители поминали иногда в молитвах подленькую, но всё же душонку Палёного. Как ни крути, а три года они вместе промышляли нелёгким разбойничьим трудом.

Они шли по карнизу до самого заката, но теперь тропа, словно замаливая свой грех, была ровной и достаточно широкой, чтобы даже не прижиматься к скале. В наступающей темноте Морда приказал остановиться, и они, вяло пожевав последнее мясо, завалились спать прямо на карнизе.

Измученный страшной дорогой, Никита мечтал только об одном – ступить на ровную землю. И уже не важно, что это будет за земля…

Гульмира

Гульмира

Выгнув спину и потянувшись, Гульмира сладко зевнула и перевернулась на другой бок. Солнечный зимний день настойчиво пробивался через плотно задёрнутые шторы, но тёплое одеяло из пушистого меха ласково обтекало точёные плечи, упругую грудь и стройные бёдра, и никак не хотело выпускать её из своих мягких объятий.

Гонг на Главной пирамиде прогудел, оповещая Остенвил, что наступил полдень. Девушка опять потянулась. Сон не хотел уступать, но дневные заботы требовали её присутствия. Как-никак, она – вдова Повелителя и мать будущего Наследника.

Пухлые губы скривила презрительная усмешка. Наследника… Эти дикари и вправду верят, что их драгоценный Повелитель в их первую ночь смог зачать себе наследника! Её до сих пор мутило от воспоминания, как нестерпимо воняющий потом, постоянно икающий и выпускающий газы муженёк сорвал с неё тонкую рубашку. И, хрипло дыша ей в лицо перегаром, навалился всей своей тушей, несколько раз потыкал у неё между ног своим вялым отростком и, брызнув ей на бедра семенем, скатился с неё и мгновенно захрапел.