Несмотря на страшное горе, Александра, как и подобает жене военного, не пала духом и сделала все, чтобы спасти младшую дочь Валю, которой едва исполнилось пятнадцать лет. Она присоединилась к боеспособной части, сумевшей сохранить танки, справедливо полагая, что с ними они смогут выйти из окружения. Это им действительно удалось, и семья вернулась домой в город Рубежное. Письма Шурочка, конечно, писала, но ни одно из них так и не дошло до адресата, затерявшись где-то по пути. Затем семьям комсостава приказали эвакуироваться, опасаясь возможного прорыва немцев, и они переехали в Подольск, где жили дальние родственники мужа. Об этом Александра написала в очередном письме, которое полевая почта наконец-то сумела доставить по адресу.

Подольск это тоже Подмосковье, максимум несколько десятков километров от места их новой дислокации, а может еще меньше. Поэтому, хотя комполка весьма огорчало то обстоятельство, что вполне боеспособное соединение отводят в тыл, но перспектива встречи с родными не могла не радовать.

* * *

В Москву нас отправили сразу же, как только ретивый особист Кирюхин установил мою личность. Но, конечно, «сразу же» вовсе не подразумевало, что мне подали персональный самолет. Сначала мы долго тряслись в древней полуторке, везшей нас на другой аэродром, где базировались транспортные самолеты. Потом мы ждали подходящего рейса. В общем, сутки спустя я едва только преодолел половину расстояния до Москвы, застряв где-то под Ржевом. Не знаю, виной ли тому невезение, или холодная погода, выводившая из строя технику, а может, мне просто подсовывали то, что похуже. Так или иначе, но сначала самолет, перевозящий важного пассажира, пошел на вынужденную, а затем вышел из строя грузовик, на котором нам все-таки посчастливилось проехать еще полсотни километров.

Уже вечерело, и пришлось устраиваться на ночлег в маленьком городке Зубцов, идти до которого нам было ближе всего. Войск здесь находилось много, но для старшего лейтенанта с ординарцем местечко нашлось, благо что Кирюхин снабдил меня новенькой формой. Найдя себе пристанище, мы определились, кто чем займется. Один из нас лег подремать, а Авдеев принялся бегать по штабам расквартированных здесь подразделений, ругаясь с особистами и командирами. Ругань и корочка помогали мало, и через час Павел вернулся ни с чем. Обиженный тем, что нам не могут выделить транспорт, он недовольно принялся костерить коменданта и прочее местное начальство, не жалея для них эпитетов. Покивав на его путаные объяснения, я поинтересовался, какие новости ему удалось узнать.