– Шени деда, – выругался Берия, но тут же осекся. Вождь запрещал ему говорить по-грузински при русских.

– Так, так, – Сталин задумчиво постучал чубуком трубки по карте. – Если и в Маньчжурии и в Китае начнут строить социализм, то они объединятся. А если одна из этих стран будет буржуазной, ирредентистскому движению это, конечно, помешает, но для нас ситуация станет еще хуже. Вячеслав, есть ли решение у этой задачи? Существует ли оно? Должно существовать.

– Разберемся, Коба. Мы, вятские, ребята хватские. Семеро на одного не боимся никого.

– Тут нам надо серьезно подумать, – не поддержал шутки Сталин. – Вот еще Югославия меня беспокоит. Небольшая страна, а столько неприятностей. Тито после войны готов ссориться со всеми – и со мной, и с Хрущевым. Видно, я плохо тогда Попиводу поддержал. Да и по другим балканским странам у нас еще много работы. – Верховный тяжело вздохнул и как бы между прочем добавил: – Зря, Лаврентий, ты отсоветовал мне наркоминдела сразу в курс дела вводить.

Наркомы искоса переглянулись. Неприязнь между Берией и Молотовым не была для вождя секретом, да и Куликов был приставлен к попаданцу не за красивые глаза, а за высокий интеллект. Разобравшись в ситуации, он часть информации, касающейся высшего руководства страны, записывать не стал, поведав сверхсекретные сведения только Сталину при личной встрече. Берии не стоило знать, что хотя Молотов и признавал организаторские способности наркома, но при этом считал его редкостной сволочью. На взгляд Верховного, некоторая натянутость в отношении наркомов была только на пользу дела. Работа им предстоит очень сложная, ошибки в ней просто неизбежны, а дружеские отношения между соратниками могут привести к соблазну эти ошибки скрыть. Поэтому он не упустил случая лишний раз столкнуть их лбами.

Выдержав испытующий взгляд своего недруга, Берия спокойно возразил:

– У нас тогда еще не было полной уверенности в правдивости всей информации. Но сразу после атаки на Перл-Харбор я согласился на то, чтобы поставить вас в известность.

– Товарищ Берия, когда можно будет передать список вопросов товарищу Андрееву? – невинно поинтересовался Молотов, не пропустивший мимо ушей сталинскую фразу «как только сможем».

– Он пока в пути, – сухо ответил нарком. – Погода нелетная, вот вылет самолета и задержался.

– Да погода сейчас не ахти, – с вежливой улыбкой, отрепетированной на дипломатических приемах, согласился Молотов. – А поездом добираться долго. Кстати, а товарищ Андреев сейчас где находится?

* * *

Пусть и не очень быстро, но вперед мы все же потихоньку продвигались. Меня даже радовало, что вместо ненадежного самолета нам досталась видавшая виды трехтонка. Правда, лишнего места в кабине помятого жизнью грузовичка не оказалось. Рядом с шофером сидел надменный интендант, и меняться со мной местами он, конечно, не собирался. Впрочем, оно и к лучшему, зато можно было спокойно пообщаться со своими спутниками. Когда разбитая тяжелой техникой дорога становилась чуть ровнее, и можно было разговаривать, не опасаясь прикусить себе язык, я начинал расспрашивать майора Сысоева. Бывший комбат отвечал охотно и обстоятельно рассказывал о тонкостях командования подразделениями, что было для меня очень интересно. Мало ли как сложится, вдруг придется занять должность комбата, а я в управлении батальоном ничего не смыслю. В нашем штабе мне приходилось бывать редко, и то лишь для того, чтобы получить очередную задачу или доложить о выполнении. А в девяностых годах я хотя и сидел ближе к командованию, но занимался лишь техническими вопросами, обслуживая компьютер.