Через него переступали чьи-то длинные ноги, свет загородила тьма. Слышался хруст, люди вопили от боли, гильзы мелодично отбивали танго смерти о мраморный пол. Дэниел готов был поклясться, что где-то плачет ребёнок. Это плакал он сам.

Выстрелы продолжали щекотать слух. Проблемы стали далёкими, не нужными. «Стоит лишь на секунду всё отпустить — и настанет блаженство».

Как никогда смерть показалась необычайно сладкой. Дэниел даже удивился, почему так долго не хотел умирать.

Чьи-то руки подхватили его и потащили, далеко-далеко.

— Дэниел! Очнись!

Сознание прояснилось — а вместе с ним пришла боль. Невыносимая, жгучая, будто калёное железо или сотни иголок, как бессердечный зимний холод или сердце самой яркой звезды. Роско заорал, пытаясь выразить всё, что почувствовал — и ему стало легче. Имплантаты впрыснули ещё стимуляторов, механизмы откашлялись и снова начали свой непростой труд.

На периферии зрения виднелись кровавые ошметки, усеявшие комбинезон. То, что когда-то было его щекой, живописно растеклось по чёрной броне.

Рядом с Дэниелом хлопотал отрядный медик, делал уколы, покрывал рану заживляющим гелем, делал нечто вроде гипса. Роско хотел сказать «спасибо», но из горла вместо слов вырывались лишь всхлипывания и рык.

— Дэниел, тебе лучше остаться здесь, — предупредил Бром. — Твой дядя… это дьявол во плоти! Он убил нескольких наших ребят. Тебе опасно туда ходить. Нужно отступать. Сейчас же! Пожалуйста! Прикажи отступать!

В голосе штурмовика прорезалась паника. Но Роско оттолкнул лейтенанта и попытался подняться. Голова будто перестала держаться на плечах. Её катало из стороны в стороны как парус под порывами ветра.

«Главное, сынок, это не терять лица», — вспомнились слова отца. Дэниелу хотелось засмеяться. Отец столько говорил про наследие. Но пришёл Дэниел и разрушил семейное имение, загубил имя Роско, втоптал всё в грязь.

Он не мог сказать Брому, что нормально себя чувствует. Левый глаз окончательно вытек. Плевать. Пострадавшую сторону лица покрывала плотная, крепкая плёнка. Воевать он может, а это главное.

Лейтенант не стал его провожать. Дэниел слышал его шёпот — Бром молился Освободителю. Он просил быстрого избавления от боли, лёгкой смерти, молил пощадить его душу. Роско усмехнулся. Он больше не боялся смерти. Он приветствовал её, как давнюю любовницу.

Снова не было света — что-то случилось с генераторами. «Темнота не так уж и плоха — все мы из неё вышли».

Он плутал по коридорам, пока не услышал:

— Дэнни! Я иду за тобой!

Тьма сгущалась вокруг, красок становилось всё меньше и меньше. Дэниел рассмотрел разорванные на части трупы штурмовиков. Они отступали, пытаясь прикрыть тело командира. Дэвид настиг их, а затем ушёл дальше, добивать других. Оставив племянника напоследок.