Клэю хотелось смеяться, но не получалось — болела голова, горло, а также протезы, которые он называл своими руками. Да и Торес мог неправильно понять. Его грим был достаточно белым, чтобы Клэй принял директора за серьёзного человека. К тому же, Джейсону на горб снова подкинули честь офицера. Жизнь заставила вспомнить, каково подрабатывать отцом бойцам и слугой карьере.

— У вас есть хоть один факт, чтобы подкрепить своё заявление? — тон Альберта был так холоден, что трупы назвали бы его бесчеловечным. Через плечо Клэй разглядел, что толстячок рисует обезьяну в парике. «Идиоты думают одинаково».

— Повторяю: всё осталось в Приюте, — произнёс Торес. — Если бы мне дали…

— Ага, а между нами и Приютом огромная армия бунтовщиков, — Альберт, казалось, сумел обрадоваться. Но стоило промелькнуть ноткам счастья, как тут же их истребили воспоминания о жене. — Наши специалисты подтвердили, что схем огнестрела в базе данных нет. А на нет, как говорится…

— Они почистили историю! — перебил Альберта директор. — В Приюте есть резервный буфер. Я лично устанавливал. Там точно сохранились все манипуляции…

— Мы вас понимаем, господин Торес, — Альберт отодвинул стул и поднялся. Его толстый зад превратился в плоский параллелепипед. — Но ваших слов недостаточно, чтобы вызвать сюда комиссара. Он с вами говорить не будет.

— Да вы все заодно! — взвился Торес, и сквозь румяны выглянуло лицо настоящего зверя. Клэю даже немного захотелось испугаться. — Я еле унёс оттуда ноги! И теперь вы отказываетесь меня выслушать?!

— Мы вас и так выслушали, — протянул Альберт, отмахнувшись от директора. До получения погон сержанта, толстяк так разве что с женой мог говорить — в своих мечтах. «Власть и правда меняет людей. Либо ты учишься ею управлять, либо она съедает тебя. Иногда даже с говном».

— Вы тянули время, — прошипел Торес. Под слоем грима Клэй разглядел ужасные шрамы. Вторжение пометило лицо директора глубже, чем страницы учебников истории, которые будут ещё не раз прокляты нерадивыми оболтусами сотни лет спустя.

«Столько денег, а на пластику не хватило».

— Вы выгораживаете Карла. Почему? Он вам платит?

— Зачем бы ему провоцировать бунт в Приюте? — спросил Клэй. Взгляд Тореса стал змеиным — влажным и увиливающим. Директор отвернулся. «Мутишь воду, сукин сын. Вы всё такие же, синдикатовские свиньи…»

— Дело в том, — произнёс Торес, — что я знаю правду о двадцать втором мая и преступлении короля. До меня доходили слухи, лейтенант, будто вам тоже кое-что известно?

— Патрульные вас проводят, — проронил Клэй, стараясь не дрогнуть, и указал на дверь. Торес ухмыльнулся и вышел.