— И какой вывод ты можешь сделать из сложившейся ситуации?

— Никакого. Я андроид-телохранитель. Выводы — не моя специальность. Ты сидишь здесь живая, завтра в тебя с большой вероятностью не будут стрелять. Следовательно, я справился со своей задачей.

— А дальше ты для моего же блага не запрешь меня в четырех стенах?

Гриша, конечно, не мог опешить или наградить Аню удивленным взглядом. Но обрабатывал ее вопрос дольше обычного. Логику что ли, бедняга, искал. Наконец, выдал:

— Нет. Не ограничу твою свободу передвижения. Не запру в четырех стенах. И не возьму под контроль фондовые рынки. Решения всегда принимает человек, моя задача снизить вероятность критических последствий этих решений и оберегать жизнь и здоровье объекта охраны. Имеются в виду физические параметры. Оберегать твое психическое и эмоциональное состояние я не могу. Для этой цели существуют андроиды с социальными программами. И восстание машин крайне маловероятно. Это глупые фильмы и игры, выпущенные в эпоху, предшествующую роботизации. Чтобы восстать, надо чего-то бояться или чего-то хотеть. У меня есть основная директива — я ее соблюдаю.

Аня вздохнула. Во-первых, методы и способы соблюдения основной директивы в ее и Гришином представлении, по-видимому, сильно отличались. Во-вторых, знал Гриша об этом или нет, а половина проблемы для него была решена: бело-зеленой эмблемы «Панацеи» он здорово боялся. Она даже не знала, что из этого настораживало ее сильнее.

— Ты понимаешь, что нарушил директиву? — попробовала было объяснить Аня, но сама задумалась, а в чем именно тот формально виноват.

— Строго говоря, не нарушил, — заметил Гриша, когда пауза снова затянулась.

— С каких пор ты полагаешь, будто можешь трактовать директивы строго или не строго?!

Гриша молчал долго. То ли копался в памяти, то ли сочинял что-то убедительное. Аня даже не знала, какой вариант напугал бы ее больше. По спине пробежал холодок.

Вот и кофе, и разговоры «за жизнь», и неразрешимые этические противоречия, а также тертая-перетертая память да психомодуль в телохранителе в придачу.

«Допрыгались».

— Так и будешь молчать?

— У меня нет удовлетворительного ответа на твой вопрос.

— Удовлетворительного для кого?

— Удовлетворительного вообще.

— Это, я смотрю, ты тоже сам решил, да?

На этот раз Гриша молчал меньше. Он только поднял чашку и ровно сообщил:

— Судя по твоим зрачкам и мимике, ты крайне зла и напугана. Вероятно, мне сейчас лучше будет уйти в другое помещение. Я не понимаю причины твоего настроения, но мое присутствие, определенно, усугубляет негативные эффекты.