Сама же, не без некоторых сомнений, вечером связалась с Андреем. Тот в ее отсутствие не названивал, только один раз — еще в начале января — прислал письмо с просьбой набрать, как вернется. И через два часа сидела у него на кухне, дура дурой.
Андрей же, почесывая затылок, рассматривал стопку австралийских рыбных консервов с неподдельным интересом.
— Это рыбки, — пояснила Аня, чувствуя, что очевидный факт, как ни странно, требует пояснения.
— Это я понял.
— Ну, единственные, которых можно было провезти через санитарный контроль без справок и прививок, или что там с этими тварями делают на границе…
— Насколько я помню, по анекдоту это должны были быть шпроты, — задумчиво протянул Андрей.
— Ну а мне попался только атлантический лосось.
— Ладно, сейчас хлеб принесу, покормим рыбок, такой же был план?
— А кофе есть?
Андрей, наконец, рассмеялся.
— Да. И «поговорить за жизнь» тоже найдется. Мне позволено узнать, в чем причина твоей особой милости?
Аня молча оттянула горловину свитера, показав свежие швы на плече. А Андрей резко перестал улыбаться.
— Фигня, — пробурчала она, сообразив, что на ровном месте испортила человеку настроение. Надо было как-то поделикатнее что ли намекнуть, что сегодня обычная программа мероприятий отменяется. — Недели через две ничего видно не будет. Мне просто врачи велели пока не кувыркаться.
Андрей хмуро прошелся по кухне туда-сюда, потом покачал головой:
— Не думал, что это скажу, но лучше бы уж тогда без рыбок, кофе и разговоров за жизнь. Где ты работаешь, ты, конечно, не расскажешь?
— Не расскажу. Они не так лояльны к бегающим по гаражам хакерам, как один мой знакомый корпорант.
— Аня, любая проблема решаема.
— Андрей, оговоримся: любая проблема решаема своевременно, а позже — бывает уже не решаема. В общем, можем покормить рыбок и потрепаться. А могу прийти через две…
Андрей махнул рукой, словно отметая от себя ее слова как нечто не вполне чистое:
— Ань, перестань, цинизм тебе не свойственен и не идет. Я не полезу в твою жизнь, мне просто очень хотелось бы знать, где ты работаешь, чтобы…