Гриша молчал долго. Может, обдумывал перспективы, может, сочинял ответ. Аня поерзала на стуле, у нее мерзли руки и ребра снова разболелись. А еще, кажется, прекратилось действие анальгетика и она чувствовала собственное ухо, вернее, ту его треть, которая теперь, по-видимому, отсутствовала.

— Ну так как тебе лучше будет, Гриш? — негромко спросила Аня, когда пауза уж совсем затянулась.

— Какой из вариантов будет реализован, если я не имею предпочтений?

— А ты действительно их не имеешь?

— Мои директивы не позволяют мне ответить на поставленный вопрос.

— А если предположить, что директивы идут к чертовой матери?

— Насколько я понимаю, тогда меня отформатируют, а вернее сразу отправят под пресс, — Гриша — редкое дело — поглядел Ане прямо в глаза. — Но, если сделать допущение, о котором ты говоришь, то я бы отказался об обоих вариантов. Разумеется, мы рассматриваем чисто гипотетическую ситуацию, поскольку это невозможно.

— Короче, не хочешь?

— Не хочу.

В другой ситуации Аня, возможно, визжала бы от восторга, услышав эти простые слова, но ситуация была не гипотетическая «другая», а реальная и, прямо сказать, паскудная. В конце концов, Гриша не от футболки неподходящего цвета или просмотра комедии отказывался, демонстрируя свою уникальную, успешно развившуюся личность. Так что даже тот необыкновенный факт, что он — андроид, в которого ни на каком уровне не было заложено предпочтений — по каким-то своим причинам все-таки предпочитал ее общество куда более комфортному Лесиному, внушал мало радости. Впрочем — здесь Аня себе не врала — согласись Гриша, поводов для радости у нее было бы куда меньше.

— Тогда я напичкаю тебя усилениями по самые уши. И не говори, что я не предупреждала. Хотя, должна сказать, что ты и так ужасно, ну просто ужасно тяжелый. И на диету не посадишь…

Гриша медленно кивнул:

— Я полностью осознаю всю серьезность твоего заявления. А теперь тебе, пожалуй, лучше уйти. Скоро меня будут чинить, а тебя могут обвинить в промышленном шпионаже, если ты останешься.

— Тогда надо срочно спереть из тебя какой-нибудь шуруп на память, я же зловредный хакер, — почти беззвучно сообщила Аня, поднимаясь.

— Во мне нет шурупов. Но ты можешь попросить себе сломанные запчасти после ремонта. Если уж тебя так интересуют мои внутренние ценности. Ирония.

10

Андрей, увидев в коробке из-под торта отрезанную голову, надо отдать должное, коробку не уронил и даже удержался от крепких выражений. Хотя некоторое удивление на его лице нарисовалось.

— Напомни мне, чтобы я тебя, по возможности, больше не злил, — через несколько секунд присвистнул он, отставляя «трофей» на тумбочку в прихожей. Его квартира, как всегда, сияла чистотой, которую тянуло назвать «неживой». Эдакий роскошный офис со всеми удобствами, в одну из комнат которого каким-то чудом занесло кровать. Еще была комната Тимура, всегда закрытая, и о ее содержимом Аня не знала ничего. Но в остальном — это, пожалуй, были дорогие съемные апартаменты. Во всяком случае, никаких отпечатков индивидуальности жильцов они не носили: там не то что фото в рамочках, а даже просто картин не было, кроме старинной карты над диваном в гостиной, которая ну просто должна была висеть там по всем канонам дизайна. Наверняка была подарком любящих коллег на какой-нибудь юбилей.