— Гриш, по-моему, меня отформатировали. Я ничего не помню, — с трудом ворочая языком, пожаловалась Аня уже в такси. Не сильно надеясь на сочувствие.

— Можешь подать в суд на Olmeca.

— Ох, все было так плохо, как я думаю?

— Ну, когда я снимал тебя с барной стойки, где ты отплясывала, ты как раз утверждала, что все очень хорошо…

Аня покопалась в памяти. Полная чернота.

— Я хотя бы была одета?

— Технически?

— М-да, пожалуй, не хочу знать. Это попало в сеть, да?

— Нет, но мне пришлось заплатить с твоего счета за бутылки на барной стойке. За три разбитых уникома и разбитые лица их владельцев платить не пришлось. И, наверное, второй раз визы в Мексику тебе не дадут. Хочешь знать, почему?

Провалиться Ане на этом самом месте, если вопрос Гриши не был подколом.

— Нет! А где Ник?

— В больнице Мехико. Хочешь знать, почему?

— Это как-то связано с тем, что визы мне больше не дадут?

— Самым прямым образом. А еще это связано с оскорблением чувств верующих и дебошем в заведении определенной направленности.

Аня взвыла.

— А еще у меня есть ощущение, что я забыла что-то важное…

— «Что-то важное» осталось висеть на люстре в баре. Или ты не про детали туалета?

10

— Надеюсь, твоя поездка в Швейцарию прошла хорошо.

Аня, к тому моменту уже знавшая, что направила Андрею парочку нечленораздельных смс из Мексики, решила, что отпираться глупо. Доковыляла до кухни, опрокинула залпом стакан молока, села и честно рассказала Андрею всю историю ее непростых отношений с «Панацеей», от и до, разве что без сибирских паролей-явок.