Гриша сидел на зачехленном диванчике ее старой малогабаритной кухни и пил кофе, принесенный с собой. Аню ждал второй стаканчик, еще дымящийся. Она сделала пару глотков и улыбнулась:

— Ладно, ни за что не поверю, что ты просто соскучился.

— И напрасно, потому что я понимаю, что такое скука. Просто нерационально скучать по человеку, которого можешь увидеть. Рациональнее приехать и увидеть.

Сложно было поспорить с этим несложным заявлением.

— Я рада тебе. Ты ведь что-то хотел.

— Да. Я хотел спросить. Это гипотетический и абстрактный вопрос. Сложный для меня.

— Ну, ты простые и не задавал никогда. Я до сих пор помню, как ты спросил, почему охраняешь Васю. Поставил ты меня тогда в тупик так поставил.

— Если бы ты могла что-то изменить в мире, что бы ты изменила?

Аня присвистнула.

— Ну да, твои вопросы легче не стали. Ну, предположим, я бы устроила счастье всем и задарма, как в одной хорошей книге.

— Это невозможно.

— Ну, тогда хотя бы дала каждому шанс.

— Шанс и так есть у каждого. Шансы просто неравные. И не могут быть равными. Это другая модель распределения.

Аня фыркнула:

— Знаешь, Гриш, джинн из тебя не очень. Ладно, а как насчет розового неба?

— Э… ты серьезно или это шутка? Это требует или изменения состава атмосферы, или восприятия цветов человеческим глазом…

— Нет, мне просто хотелось, чтоб я не одна сидела тут с озадаченным видом. Шутка, конечно.

Гриша молчал. Ждал. Аня покопалась в голове. Он никогда не задавал вопросы просто так, даже если они поначалу казались нелепыми или не связанными между собой. Она прокрутила в голове «игру» Тимура. Истерию по сетевизору и в инфонете. Низкий гул из подвала. Серый песчаный пляж и море, разлетающееся на пиксели и собирающееся обратно.

— Ну ладно. Если бы нельзя было сделать так, чтобы Красная империя устояла, я бы хотела, чтобы та рухнула лет на двадцать-тридцать раньше.

Аня сама не знала, почему ответила именно так. Наверное, потому, что там лежала точка невозврата. Одна из многих, наверное, но она-то жила после и видеть могла только ее. Может, распадись империя раньше, Сибирь удалось бы сохранить. И, если отбросить всю идеологическую мишуру и комфортную ренту, ей бы тогда тринадцать лет назад не пришлось стрелять в Войцеховского. Потому что он лет за двадцать до этого не поехал бы за Урал, не схватил бы там ударную дозу радиации, не умирал бы и, вероятно, не устроил бы «протокол Парагвай». И Граф был бы жив. И ведущие новостных передач сейчас не соревновались бы в мрачности прогнозов. И — чем черти не шутят? — вдруг вместо того, чтобы с комфортом проедать ренту, кто-то бы осуществил давнюю мечту человечества да и махнул бы к далеким звездам?