Впрочем, до этого не дойдёт: полагаю, побившись несколько десятков лет головой о проблему первичного облака, они догадаются, что происходит. Любая идея, для которой пришло время, распространяется по планете за считаные месяцы, какой бы экзотичной она ни была: эти создания не традиционалисты. А когда теория, что их мир был создан, возникнет в надлежащем научном контексте, она уже не сведёт их с ума. Алиса лишь имела в виду, что примитивные предрассудки, в которые веровали первые люди, для ламбертиан с самого начала были бы бессмысленны.

— Так, значит… — Мария задумалась, — мы подождём, пока «создатели мира» перестанут быть необсуждаемой темой, а потом заявимся и объявим, что это мы и есть?

— Абсолютно верно, — подтвердил Дарэм. — У нас есть позволение установить контакт, «когда ламбертиане независимо постулируют наше существование», не раньше. — Он рассмеялся и добавил с явным удовлетворением: — Чего нам удалось добиться, запросив куда большего.

Мария по‑прежнему ощущала беспокойство, но ей не хотелось задерживать работы до тех пор, пока она получше не разберётся в тонкостях ламбертианской культуры.

— Ладно, — согласилась она. — Толчком послужила космология, но сейчас они ищут глубинные объяснения для своей химии. Есть какие‑то успехи?

Репетто вернул на экран карту планеты Ламберт, на которой значки, обозначавшие местонахождение групп теоретиков, сменились столбчатыми диаграммками в тех же местах.

— Это события танцев, поддерживавших разные субатомные модели, к которым приходили исследователи за последние пять лет. Несколько теорий кое‑что обещают и немного совершенствуются с каждым дополнением; у других групп результаты явно хаотичные. Пока никому не удалось создать ничего такого, что получилось бы достаточно широко распространить: эти танцы слишком короткоживущие, чтобы исследователи их запоминали.

У Марии снова поползли мурашки по коже. «Ложные сообщения умирают по дороге». Во всей этой эффективности, в безжалостной погоне за истиной было нечто леденящее. Или, может, всё дело в уязвлённой гордости: способность трактовать некоторые из самых тяжко доставшихся человечеству интеллектуальных достижений как нечто само собой разумеющееся — не самая привлекательная черта в иной цивилизации.

— Итак… — подытожила она, — ни одна команда пока не приблизилась к грани истины?

Репетто покачал головой.

— Пока нет. Но правила «Автоверсума» — простейшее объяснение тридцати двух атомов почти по любым критериям.

— Для нас простейшее. В окружении ламбертиан нет ничего, что побудило бы их мыслить в терминах клеточных автоматов.