– И что же остается? – спрашивает Аннет. – Все это очень хорошо, Мэнни, но что ты можешь предложить взамен этих двух программ? – Она кажется расстроенной. – Полвека лет назад у тебя было бы шесть новых идей до завтрака, не считая стояка!
Манфред хитро косится на нее.
– Кто сказал, что сейчас у меня этого всего быть не может?
– Не набивай себе цену, – свирепо бросает она.
– Ладно. – Манфред опрокидывает в себя четверть литра пива и с грохотом ставит осушенную кружку обратно на стол. – Так вышло, что у меня есть альтернативная идея. – Теперь он серьезен. – Я некоторое время обсуждал ее с Неко, а Неко сеяла ее семена в уме Сирхана. Если мы хотим, чтобы все получилось, нам в команде нужны и новаторы, и консерваторы. Именно поэтому я условно соглашаюсь со всей этой предвыборной чепухой. Так что именно я должен вам пояснить?
– Что это за болван, с которым ты весь день провозилась? – спрашивает Эмбер.
Рита пожимает плечами.
– Один автор ужасно нудного чтива из начала двадцатого, с фобией тела, раздутой до гигантских размеров. Думаю, если бы я перед ним ноги раздвинула, он бы в конвульсиях забился. Забавно еще, что он чуть не подпрыгнул от страха, стоило мне только упомянуть импланты. Нам позарез нужно прописать уже, как обращаться с этими дуалистами души и тела… как считаешь? – Она смотрит на Эмбер почти с обожанием. Рита только-только вошла во внутренний круг идеологов-акселерационистов, а статус Эмбер в нем практически заоблачный. Если Рита станет близка к ней, она сможет многому у нее научиться. И идти сейчас вместе с ней по тропинке через ландшафтный сад за музеем – великая честь.
Эмбер улыбается.
– Как хорошо, что я теперь не работаю с иммигрантами. Большинство из них такие тупые, что хоть на стенку лезь. Как мне кажется, это из-за обратного эффекта Флинна – у них у всех позади тяготы сенсорной депривации. Нет ничего, что курс стимуляторов роста нейронов не исправил бы за год или два, но после того, как оттрахаешь мозги нескольким, все начинают казаться одинаковыми. Такая нудятина. А вот выпадет тебе кто-нибудь из пуританской эпохи… Я не суфражистка, но клянусь, попадется мне еще один суеверный клирик-женоненавистник – и я всерьез подумаю прописать ему терапию принудительной смены половой идентичности. Эх, хоть викторианцы развратники. Эти-то всему открыты, особенно если отрубить им самоконтроль общественного поведения. И новые технологии они любят, да…
Рита кивает.