Взрослый Мэнни носит аватарку, основанную на его клоне-отце, Манфреде Масхе, но застрявшую в юности, на двадцати с чем-то годах, худощавую, выряженную в черное и яростно готскую. Мэнни убивает время, играя в «Матрицу» и слушая музыку. Сейчас в динамиках грохочут «Type O Negative», а он потягивается, разомлевший от кокаина и от предвкушения прихода парочки девочек по вызову (верней всего, точно таких же быстро повзрослевших аватарок, но необязательно женского пола, необязательно даже людского вида). Вольготно развалившись в кресле, он ожидает, когда что-нибудь произойдет.

Дверь за его спиной отворяется. Он ничем не выдает, что заметил вторжение, хотя его зрачки, зафиксировавшие в окне мутное отражение женщины, чуть-чуть расширяются.

– Опоздание засчитываю, – ровно произносит он. – Ты должна была быть здесь еще десять минут назад. – Он разворачивается вместе с креслом и чуть не роняет челюсть.

– А ты кого ждал? – уточняет ледяным голосом блондинка в черном костюме бизнес-леди, при длинной юбке. Вид у нее довольно-таки хищный, лик – донельзя строгий. – Ой, и не говори. Ты, получается, взрослый Мэнни, частное производное от маленького Мэнни – так? – Она неодобрительно хмыкает. – Какое тут все декадентское. Сирхану бы ни разу не понравилось, бьюсь об заклад.

– Да шел бы папаша лесом! – бросает сварливо Мэнни. – Кто ты, мать твою, такая?

По щелчку пальцев блондинки из воздуха появляется офисный стул. Пристроив на самом краешке аппетитную пятую точку, гостья педантским жестом оглаживает складки на юбке.

– Я Памела, – строго говорит она. – А что, отец обо мне не рассказывал?

Мэнни чешет в затылке. В недрах его сознания ворочаются глубинные инстинкты, не знакомые любому, кто был рожден до середины двадцать первого века, и перебирают ткань псевдореальности.

– Ты уже мертва, так? – спрашивает он. – Ты кто-то из моих предков.

– Так же мертва, как ты. – Она дарит ему холодную улыбку. – Никто в наши дни не мертв по-настоящему. Уж точно не тот, кто знает ИИНеко.

Чувствуя легкий прилив раздражения, Мэнни по-совиному моргает.

– Ты, конечно, крутая и все такое, но я немножко не тебя ждал, – говорит он, каждое слово подчеркивая голосом. – Не семейный ужин и не нудные поучения…

Памела вновь хмыкает.

– Барахтайся в своем сраном хлеву сколь угодно долго, поросеночек. Мне до тебя нет вообще никакого дела. А до тебя-основного – есть. Как давно ты его проверял?

– Основной? Да с ним все в ажуре. – Мэнни напрягается, фокусируя взор на точке в бесконечности, загружая и проигрывая недавние записи сознания себя самого, но младше. – Так, а что это за кошатина, с которой он возится? Это не игрушка!