Вот и мрут у нас тут короли, то будучи зашиблены обломками развалившегося под ними трона (как Бела I Венгерский); то вывалившись из окна замка и получив затем, на плитах двора, coup de grБce в виде сверзившегося вослед за господином любимого карлика (как Генрих II Иерусалимский); то просто подавившись куском гусятины в состоянии «ржунимагу» после казарменного анекдота в исполнении своего шута (как Мартин I Арагонский)…

Тут, впрочем, может прийти на помощь конспирология (в неопасных для душевного здоровья дозах). К примеру: предыдущий Иерусалимский король, Конрад, был при крайне подозрительных обстоятельствах убит ассасинами, а его супруга, Изабелла, по прошествии восьми дней скандально обвенчалась с тем Генрихом — и всех братанов-крестоносцев вокруг терзали смутные сомнения насчет заказчика той мокрухи; вот тому и обратка прилетела, чего тут непонятного? А на загадочно развалившийся трон Белы немедля (столярный клей еще, поди, высохнуть не успел…) взгромоздился его родич и соперник Шаламан, подсаженный туда германскими интервентами… Так что вполне может статься, что с теми преудивительными династическими смертями всё было куда грубее и правдоподобнее, а эти занимательные исторические байки присочинили потом летописцы — исключительно для отвлечения внимания публики от неприглядной сути событий.

* * *

Смерть митрополита (или патриарха — тут как считать…) всея Руси Пимена, вызвавшая обрушение Триумвирата и послужившая в итоге детонатором Московской смуты, принадлежит как раз к такого рода историческим казусам. Цепочка случайностей, приведших к финальному результату, кажется творением того самого сценариста, и заставляет вспомнить максиму: «Нет ничего невозможного — есть только маловероятное».

Первосвятитель скоропостижно скончался от апоплексического удара (что при его корпуленции и полнокровии, а также вошедшей в легенды склонности к гастрономическим излишествам, ничуть не удивительно) прямо во время торжественного молебна, на глазах у сотен свидетелей. Современные историки ничуть не сомневаются, что смерть та была естественной — однако московский люд, от нищих на паперти до священноначалия и двух других триумвиров, мгновенно вынес единодушный вердикт: «Извели! — то ли ядом, то ли чародейством», и разубеждать их в том было делом пустым. Правда, по вопросу «Кто именно извел?» никакого единодушия не наблюдалось: версии варьировали от «Кровушкой захлебнулся» (намекая на Божью кару за абсолютную сервильность к «Кровавому режиму») до «Чесночок отрыгнулся» (предполагая бизнес-разборки по темным делишкам Благочиния).