– Тебе!

– Выходит, земляк, мне не хлеб от тебя, а хрен?! – все никак не могло понять лесное чудо.

– Ага. Угостили – скажи спасибо и иди своей дорогой. А на весь каравай рта не разевай!

Предложение сказать спасибо лесовик пропустил мимо ушей. Подобные глупости, видимо, просто не укладывались у него в голове. А может, и слова-то такого отродясь не слышал: «спасибо».

– А ежели я сам возьму?

Последствия сего деяния очень интересовали грязнулю. Он весь подался вперед, навострив уши.

– А ежели я тебя чеканом по рукам перетяну? Или по хребту?! – в тон ему поинтересовался Вацек, предъявив нахалу соответствующее орудие для укорачивания загребущих рук и выпрямления хребтов.

– Меня? Чеканом?! – Лесовик развеселился, заулыбался и сразу стал выглядеть совсем мальчишкой. – Врешь!

– Ей-богу! Попробуй хапни – узнаешь!

– Здорово! Меня – чеканом!

– Здорово?! Тебя что, никогда не били?!

– Меня?! – снова взялся за свое лесовик.

«Безумец. Или юродивый», – сообразила Минка. Она незаметно толкнула мужа в спину, а когда Вацек обернулся, скорчила такую гримасу, что любимый супруг сразу все понял. Это у Минки от матери: без слов объяснять. Хотя предпочитала все же словами. И это от матери…

– Прям-таки огреешь? – Юродивый прицепился хуже репья. Рожа его при этом была ужасно счастливой. Если в Яблонце и впрямь много счастья, сейчас оно без остатка помещалось на грязной физиономии лесовика.

Раздумав беседовать дальше, Вацек для наглядности замахнулся чеканом: иди, мол, прочь!

– Ой, Божечки! Ой, лихо! Да не бейте ж вы его!

От кустов лещины к телеге со всех ног спешила пышная баба лет сорока. На ярмарках торгуют такой сдобой – мягкая, румяная, округлая. Даже сарафан «булочного» цвета: желтый с подпалинами. Два лукошка, полные грибов, весьма затрудняли бег. Тем не менее баба торопилась как на пожар, ухитряясь не рассыпать свои трофеи.

– Дайте! Дайте, чего просит! На удаченьку…

Улыбка в муках умирала на лице юродивого.

– …будет… вам!..