На шум появляется Бошка. В гриме, в парике, с тщательно зачесанной назад шевелюрой, скрывающей любой повод к подозрению. Он приподнимает вздрагивающее тело, перебрасывает левую руку больного через шею и тащит к дивану.

— Ничего, ничего, щас пройдет. Ишь, проклятая, привязалась. Ну, ну, не плачь… Глянь, — останавливается у картины. — Вишь, какой бодренький раньше был, топ-топ, вышагивал. Хозяин! Давай, давай и теперь, полегоньку, ножками. Вот, отлично, шаг вперед, два назад, — Имярек еле переставляет заплетающиеся ноги. — Ничего, ты мне помог, а я тебе пособлю. Вместе спасемся.

— Что там? — укладываясь, Имярек шевелит пальцем в сторону пульта.

— Где?

— Там, — кряхтит Имярек. — Там человек?

— А, чепуха. Не бери в голову, уважаемый.

— Че-пу-ха, — растягивает Имярек и как бы невзначай трогает бошкин затылок.

Палец мягко продавливает парик, как будто под его рукой не череп дряхлого старика, а головка новорожденного младенца. Кажется, дыра стала еще больше.

— Давно это у тебя? — уже с дивана спрашивает человек с белужьими симптомами.

— Что — это? — глухо переспрашивает Бошка.

— Холодное место.

— Ты, право, как ребенок, ручонками шевелишь: папочка, папочка, да что это, да что то, волнуешься природным явлениям, — Бошка наклоняется поправить диванный валик. — Не радуйся, ты тут ни при чем. Да и как бы ты смог нанести мне повреждение, если нам уже никогда не развязаться? Да, да, теперь уж окончательно: либо вместе помирать… — Бошка замирает. Слово-то какое неприятное — помирать. Либо…

— Умереть хорошо, — мечтательно заявляет лежащее тело, и уже чуть ли не жалобно: — Почему ты меня не убьешь? А?

— «Почему ты меня не убьешь?», — спросила голова у правой руки.

Имярек поднимает страдальческие глаза, собирается возразить, но вдруг спохватывается.

— Давай тогда вместе умрем. Одновременно. И тебе легче будет. Что мертвому телу дыра в башке, если и так холодно? Ведь это же одно мучение так жить, с отверстием.

— Да, уж это не жизнь, — соглашается Бошка, но не трагически, а с какой-то потаенной надеждой. — Мерзнуть в июле глупо, унизительно. Это как бы утонуть в пустыне или в степи. Парадокс. Парадокс хорош для ума, но не для тела. Телу нужны порядок и оптимальные условия. Отчего человек умирает? Оттого, что портится тело, изнашивается, тухнет, мягчеет… А если законсервироваться, а? Да такому организму не то что смерть бессмертие не страшно…

— Как это, законсервироваться? — Имярек напрягается.

— Чего встрепенулся?

— Так, сон один вспомнил, — проговаривается больной.