Громко щелкнул металлом отпираемый замок камеры.

— Последний ужин? — не вставая с лежанки, произнес Зиверс. Военный френч со срезанными знаками различия, которым Вольфрам укрывался на манер одеяла, соскользнул с его плеч и упал на пол.

— Ты ошибся, Вольфрам! Надо всегда надеяться на лучшее! — произнес стоявший в дверях мужчина, облаченный в длиннополый темный плащ.

Зиверс резко вскочил на ноги, но тут же вновь рухнул на лежанку. Видимо, появление в камере мужчины в плаще стало для эсэсовца полной неожиданностью. Наконец бывший директор «Наследия» уселся на лежанке, уперевшись спиной в шершавую холодную стену.

— Фридрих? Но как? — выдохнул он.

Профессор Фридрих Хильшер, узнал мужчину и Петр Семеныч.

— Так, — односложно ответил профессор на вопрос бывшего ученика. — Прости, старина, — прошептал он, бережно опуская на пол сумку, которую сжимал в руках. — Я ничего не смог сделать для тебя…

Министр вполуха слушал взаимные расшаркивания фрицев. Пока они ни на йоту не приблизились к интересующей его теме.

— Завтра меня все равно повесят! — обреченно заявил профессору Зиверс.

— Повесят, — согласился Фридрих. — Я даже провожу тебя до виселицы… Но перед этим мы с тобой кое-что сделаем.

Петр Семеныч сосредоточился, приближался момент, ради которого он каждую ночь рыскал по тонким мирам. Хильшер нагнулся и поднял с пола объемную сумку, которую принес с собой. Поставив ее на колени, он вытащил на свет толстую книгу в потертом кожаном переплете.

Зиверс на мгновение потерял дар речи.

— Это же тайные таблички Вейстхора! — наконец справившись с волнением, потрясенно воскликнул он. — Если книга у тебя, значит Карл… мертв?

— Да, — невозмутимо ответил Фридрих. — Он умер третьего января.

Несколько минут Зиверс выяснял подробности смерти старого колдуна. Профессор признался, что провел над самым ярым оккультистом Третьего Рейха некий обряд, позволивший Виллигуту избежать истинной смерти. Сделать это позволила некая находка молодого эсэсовского романтика и археолога Отто Рана.

Профессор вновь открыл сумку и извлек из нее грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами. Некоторые символы тускло светились в полумраке камеры.

— Дьявол! — выдохнул штандартенфюрер, боязливо прикасаясь к древнему артефакту.

— Чувствуешь, как покалывает кончики пальцев? — заметив реакцию Вольфрама, спросил профессор.

— Да! — потрясенно ответил Зиверс. — Это чудо! Настоящее чудо! — не сдерживаясь, воскликнул Зиверс, прикасаясь к чаше и второй рукой.

— Обрати внимание на внутреннюю поверхность чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это кровь…