— Ну ты даешь!.. — сказал я. — Правду говорят про семитов, что они все того…

— Учти, Баян, проект секретный, — предупредил Ицхак. — Золотая жила… Кавияр столовыми ложками жрать будем, рояль купим, шампанского туда нальем, метресок нагоним — хоть в два ряда на койку клади…

Я подумал немного.

— Так ты что… ты что это, мне жопу тренировать предлагаешь?

— Ну! — сказал Ицхак. — Сам подумай, Баян. Не хочу в это дело посторонних мешать, а ты все-таки одноклассник… Я вообще не хочу развозить большой штат сотрудников. Мы с тобой, менеджер — чтоб на машинке было кому печатать, а в бухгалтеры Аньку позовем.

— Кого?

— Аннини. Помнишь, мы у нее списывали…

Я вспомнил не без труда. Толстая девочка с тугими косичками. От нее всегда пахло потом.

— Но — все в тайне, — повторил Ицхак. — Идея на поверхности лежит, удивляюсь, как никто еще за нее не уцепился. Эх…

Он обернулся и посмотрел на Мурзика. Мурзик пялился на него, явно ничего не понимая из того, что говорилось. Даже рот приоткрыл.

— Слушай, Баян, а это кто? — спросил вдруг Ицхак.

— Мой раб, — нехотя ответил я. — Мама на день рождения прислала… прямо с биржи.

Ицхак еще раз пристально оглядел Мурзика и вдруг сказал:

— Слышь, Баян, давай его убьем. Разгласит, паскуда… Вон, какая у него морда неправдивая…

— Еще чего, — сказал я. — Это мой Мурзик. Мне его мамочка подарила.

— Он все слышал, — упрямо сказал Ицхак и пожевал губами. — Разгласит.

— Молчать будет, — сказал я.

— Ну хоть язык ему отрежь, — попросил Ицхак. — Эх, недоглядел я, надо было его сразу из комнаты выставить.

— Своего раба заводи и отрезай ему, что хочешь, — огрызнулся я. — Мне его потом без языка не продать будет.

— Под твою ответственность, — молвил Ицхак и встал, сверкнув искрой на пиджаке.