Девица, качнувшись негнущимся корпусом, встала и прошествовала к выходу. Она не глядела ни на одного из нас. Ицхак закрыл за ней дверь и повернулся к Буллиту.

— Давай.

Буллит уселся на диван — точнехонько в то место, где осталась после девицы ямка — и раскрыл портфель. Хрустнула бумага, звякнули таблички.

— Они отказались от иска.

Ицхак выхватил у него бумаги и впился в них глазами.

Я не выдержал:

— Вы расскажете, наконец, что случилось?

Ицхак сунул мне бумажку в пятьдесят сиклей.

— Баян, — молвил он задушевно, — не в службу, а в дружбу… Сбегай за портвейном…

Я онемел. Потом обрел дар речи. Завопил:

— Я — потомок древнего… В конце концов, я ведущий специалист… И моя честь как вавилонского…

Ицхак обнял меня за плечи и мягко подтолкнул к выходу.

— Баян, — повторил он. — Будь другом. Принеси. Я тебе потом все объясню… Вот вернешься — и объясню… Сразу… Честное слово…

И выпроводил меня на улицу. Я мрачно купил две бутылки дешевой гильгамешевки и вернулся в офис. Ицхак стоял на диване — опять в ботинках — повернувшись спиной к выходу. Что-то лепил на стену. Буллит подавал ему одну бумагу за другой, вынимая их из портфеля.

Я поставил гильгамешевку на офисный стол толстого черного стекла. Услышав характерный пристук полной бутылки, Ицхак обернулся. По-мастеровому отряхнул руки о свои богатые отутюженные брюки и спрыгнул.

Открылась стена, залепленная фотографиями. Они были выполнены с большим искусством.

Поначалу я глядел на них разинув рот. А потом захохотал.

Я хохотал до слез. Я обнимал Ицхака и Буллита. Я хлопал их по спине, а они хлопали меня и друг друга. Мы положили друг другу руки на плечи и начали раскачиваться и плясать, высоко задирая ноги.

И когда в офис зашла бывшая золотая медалистка Аннини, наша дорогая одноклассница, мы взяли ее в наш круг, и она на равных вошла в нашу победную воинскую пляску.

Бумага была официальным извещением о том, что детский садик и иные дошкольные учреждения микрорайона, убедившись в высоконравственности морального облика прогностической фирмы «Энкиду прорицейшн» полностью снимают все свои обвинения и отказываются от судебных исков. Кроме того, они обязуются возместить моральный ущерб, причиненный нашей компании, в том числе и публичным выступлением в средствах массовой информации. Господину Даяну выплачивается компенсация в размере 160 сиклей.