Пришлось скрываться… Долго. Домой она вернулась уже после Третьяковского мятежа и узнала, что ее отец… тут ее голос вновь сорвался, и я поспешно сказал, что о судьбе ее семьи уже знаю — личные дела турболетчиков хранились в канцелярии бригады.

А потом… на том вечность назад устроенном нашим батальоном банкете она встретила Игоря и неожиданно поняла… поняла, что все еще жива! Что все еще не утратила способности радоваться жизни и… любить!

Кажется, она ждала от меня каких-то слов… осуждения… одобрения? Не знаю. Рассудок мой явно саботировал процесс осмысления, заявив, что дела, где замешаны чувства, никоим образом не относятся к сфере его компетенции. Сердце же… решило все просто.

Дай вам бог счастья, Таня!

Эпилог

Эпилог

Вокруг ромашек белый снег,

А в них, как капли крови, — маки

И для кого-то здесь был рай,

Ну а для нас — рубеж атаки!

ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТ ЭРИХ БОССА, РОТНЫЙ

Он этот домик издалека приметил. Симпатичный такой он был, двухэтажный, в старинном стиле, бревенчатый, на концах крыши фигулины всякие забавные. И нетронутый. Даже вспомнил, как это по-русски правильно называется — терем. Князья ихние вроде бы как раз в таких домиках жили, доблестные риттеры всякие, в смысле богатыри, ну и прочая, как говорят синие, аристократическая верхушка.

Ну, если до конца точно, дом был почти не тронутый — одну из угловых стенок шальным снарядом проломило. Вдоль нее, видно, как раз книжный шкаф стоял, — и теперь с той стороны весь двор, до самого забора был от бумаги белый. Словно зима пришла или в крайнем случае сакуровый сад в период цветения.

Одну книжку я интереса ради подобрал, глянул на обложку: автор — Обручев, а название не разобрать, обгорело.

Обернулся к панцеру…

— Стась, — показываю, — о чем это, не знаешь?

— О зверях, — устало отзывается она. — Ископаемых.

— Вроде нашего «Смилодонта»? — уточняю.

— Да.

Здорово, думаю. Бывает же вот так — шел, нагнулся, да и подобрал хорошую, полезную вещь. Будет свободное время — обязательно почитаю.