В зале воцарилась такая стылая, нездоровая тишина, как будто одно лишь имя русского тирана выбило всю силу из бонз Рейха. Всё происходящее было слишком… слишком… Гёринг помутнел глазами и выронил изо рта королевскую креветку. Химмлер сдавленно кашлянул и поднял руки.

— Ты чего грабли задрал? — дружелюбно спросил квадратный. — Они у тебя лишние?

— Никак нет, господин офицер, — сиплым голосом ответил рейхсфюрер, неуверенно вставая по стойке «смирно».

— Господа все в Байкале, — сообщил русский. — В две шеренги по росту стано-вись! Ты, нибелунг, писать умеешь?

Он толкнул фон Белова за стол, кинул ему захваченную из приёмной стопку бумаги и карандаш.

— Граждане алкоголики и… — Русский запнулся в поисках нужного немецкого слова, но быстро нашёлся: — И капиталисты! До нашего возвращения составить полный список присутствующих, включая имя, звание и нехорошие болезни.

— Вы… уходите? — сглатывая пересохшим ртом, осмелился спросить Химмлер.

— Так мы ещё вернёмся. Вот капитуляцию примем — и вернёмся.

Фон Белов механически, словно какая-то непонятная сила овладела им окончательно, взял карандаш, сдвинул в сторону блюдо с ломтиками ананасов и расправил лист бумаги.

— Следующий, — сказал адъютант, аккуратно проставляя цифру «один» и провожая краем глаза неторопливо уходящих русских.

О том, куда они направляются, фон Белов постарался не задумываться.

— Я выше ростом! — донеслось до его слуха сдавленное шипение. Кажется, Гёринг сцепился с Гиммлером за право первой строчки.

— Высокая арийская доблесть, полное духовное единение сынов — и, разумеется, дочерей — нации, неудержимый величественный поток наших воинов!..

«Поток, — устало подумала Юно, поджимая пальцы ног. — Неудержимый».

Маленькое суетливое существо с потными ладошками распиналось перед ней четвёртый час. Бегало по кабинету и размахивало руками. Угощало какими-то немыслимыми фруктами с непристойно, судя по всему, дорогих кувертов. С карикатурной торжественностью возложило на плечи девушке вычищенный плащ Старкиллера.

Но даже не догадалось предложить сходить в гальюн.

Объясняться жестами Юно считала унизительным; выдавать способность хоть с трудом, но изъясняться на языке Державы Рейх — тоже не торопилась. Страдала молча.

А ведь в другое время он мог бы произвести на неё впечатление, подумала девушка, с неопределённой вялой улыбкой рассматривая человечка напротив. Властен, энергичен и, кажется, неглуп — судя по тому, как чутко он ведёт одностороннюю беседу. И ведь за всё это время умудрился не сказать ничего конкретного: она так и не поняла, кем он её считает, что предлагает, чего хочет…