Кроме того, он сегодня поссорился со своей девочкой из параллельного класса. Что она там ему сказала, он уже и не помнил, но расстался с ней, даже не попрощавшись.

«Все это обычная ерунда, — думал он, лежа под одеялом, — бывает и хуже. С ней я все равно помирюсь, а с учебой надо будет решить в первую очередь. Отец — директор школы — это не тяп-ляп».

Женя выглянул из-под одеяла и посмотрел в окно. Красное зарево светилось из-за крыши соседнего дома. Он соскочил с кровати и подбежал к окну.

— Что это? — вырвалось у него из груди.

Сердце его с тревогой забилось, будто ему этот свет о чем-то напомнил.

Из-за крыши соседнего дома ничего не было видно, только розовое небо, как будто от большого костра или мощного прожектора.

Он взглянул на часы — было ровно двенадцать часов.

— Ерунда какая-то, — прошептал он и вернулся снова в постель.

На этот раз он закрыл глаза и будто куда-то провалился.

Он вздрогнул, когда сквозь сон сверкнула яркая вспышка. Послышался монотонный стук колес откуда-то издалека, потом пронзительный сигнал тепловоза, который несся прямо на него. Его беспомощное существо пронзили яркие лучи, и он оглянулся, с удивлением заметив, что весь состав пронесся сквозь его тело. Он ощупал себя — цел… Удаляющийся поезд растворялся в ярком свете и уже маячил где-то на горизонте.

Женя спрыгнул с железнодорожной насыпи и покатился вниз, цепляясь руками за ветки кустарников, гнилые коряги и камни, чтобы хоть как-то уцелеть. Внизу была большая пропасть. Он повис на одной руке, ухватившись за толстую ветку, и зажмурил глаза. Неожиданно какая-то сила вытолкнула его обратно на железную дорогу — и снова этот поезд… Он мчался теперь в обратную сторону, весь озаренный ярким светом.

Женя вскочил с постели и, весь в холодном поту, стал шарить по темной комнате глазами, пытаясь понять, что с ним происходит. Такого никогда еще не случалось. Что все это может значить?

Он сидел на кровати, обхватив колени руками, и вглядывался в окно. На крыше соседнего дома народ скопом наблюдал яркое зарево. Неожиданно луна исчезла за набежавшими тучами, которые предвещали дождь.

Он ладонью потер мокрый лоб, немного успокоился, лег и, закрыв глаза, снова постарался уснуть.

«Что же это может быть? — думал он, ворочаясь в постели. — Мне же знаком этот свет. Он какой-то особенный. Нет, я не могу ничего вспомнить. Это, наверное, от переутомления. Классная меня просто достала, швабра очкастая… Как я тебя с твоей математикой ненавижу. Да ну ее к черту! А свет? Яркий свет… Где же я мог такое видеть? Не могу вспомнить, но он мне очень знаком…».