— Это мой старый друг, — ответил Ник.

— Друзей надо выбирать по убеждению, а не по роже. Из буржуев, наверное?

— Нет… Он истинный пролетарий. Отец — пахарь, а мать… Кто у тебя мать?

— Я откуда знаю. Она ушла от нас, когда мне было года четыре, — сказал Жан, настороженно поглядывая на водителя.

— Ну, раз отец пахарь, значит, мать тоже из тех слоев населения, крестьянка, — сделал заключение Ник. — Он сын крестьянина и крестьянки.

— Да? — удивленно вскинул брови Жан. — Я и не знал.

— У тебя есть другие предложения? — спросил Ник.

— Как же так, такой взрослый и в сословиях не разбираешься? — удивился солдат. — Вот у меня в роду все служивые. И дед, и отец — все воевали и были военными по чину.

— У меня дед тоже в Великую Отечественную с фрицами воевал. Заработал орден, — похвалился Жан.

— Во заливает, — перебил его Ник и снова толкнул его в бок.

— В империалистическую, что ли, воевал? — спросил водитель.

Жан вздрогнул, поняв, что говорит совсем не те вещи, которые присущи этому времени, но в растерянности еще больше все перепутал и сказал:

— Да, в ней самой. Колчака бил, Петлюру и Гитлера тоже.

— А кто это такие?

— Скоро приедем? — спросил Ник, стараясь прекратить ненужный разговор. — Скоро будем в штабе революционных солдат и матросов? Я чувствую, что семнадцатый год будет годом суровым. — Он посмотрел на Жана. — Понимаешь, семнадцатый — революционный год, — подчеркнул он.

Жан взглянул на Ника непонимающим взглядом.

— Ты Лизу видел?

— Видел.

— Как она, не изменилась?

— Догадайся.